Протерев пинцет, она вернулась к Марине. Не дрожать. Не трястись от страха. Она помогала реставрировать древности, и все хвалили ее твердую руку. В горле встал ком, рот наполнился желчью, и все тело тряслось в ознобе. Но Аня уверенно зажала пинцетом ветку и с силой потянула на себя. Она поддалась не сразу и выскользнула из захвата. Металлические концы неприятно лязгнули друг о дружку. Сглотнув, Аня закусила губу и предприняла новую попытку. Дрожащими пальцами она отодвинула почерневший край раны, глубже захватила ветку и начала вытаскивать. С неприятным булькающим звуком, отросток поддался. Темная кровь полилась наружу. Аня вздрогнула, Стас чертыхнулся. Дрожащим голосом, она скомандовала:
— Протри кровь.
Стас исчез и появился снова, прижав к ране что-то белое. Аня взялась за следующий прутик. Вытащить его получилось почти сразу. С двумя следующими Аня справилась быстро. Оставались еще четыре. Господи, пожалуйста, помоги! Не дай ей убить человека. У Марины ведь вся жизнь еще впереди. Она красивая, веселая, общительная. Ее наверняка ждет что-то невероятное. Если Аня справится. Нет, это точно плохая затея. Стас был прав. Руки начали дрожать, а по спине скатилась холодная капля пота.
Стас нахмурился:
— Что случилось?
Аня отступила от койки.
— Я… я могу ее убить…
— Не валяй дурака! Она и так почти мертва. Вытащи из нее уже эту хрень.
Разве не он собирался ждать Давида? Кажется, теперь они поменялись местами. Убрав прилипшие ко лбу волосы, Аня кивнула. Она сделает то, что должна. Зацепив пинцетом очередную веточку, Аня вытянула ее и отбросила на стоящий рядом поднос. Еще три. Кровь толчками полилась из раны. Две. Перед глазами потемнело. Запахи крови, пота и грязи смешались в один — страшный и парализующий. Одна. Сдерживать тошноту стало невозможным. Желчь подступила к горлу, живот скрутило спазмом, бросило в жар. Последний прутик поддавался с трудом. Если не вытащит его сейчас же, то свалится прямо на пол. Зажав между зубами губу, Аня по старой привычке потянула кожицу. Она сосредоточилась на боли и вкусе крови во рту. Металлические концы пинцета захватили ветку. Сжав пальцы с такой силой, что свело руку, Аня потянула отросток. Внезапно он выскользнул из тела Марины. Брызнул новый ручеек крови. Отбросив пинцет с острым сучком на поднос, Аня подняла глаза на Стаса. Он сосредоточенно щурился.
— Сердцебиение ускорилось.
Аня устало покачала головой. Ей нужно сесть. А лучше всего выпить что-нибудь ужасно крепкое, от чего вырубятся мозги и сотрется память.
— Ты не можешь слышать ее сердце.
Стас громко выдохнул. Выглядел он уставшим и печальным.
— Могу.
Дверь в амбулаторию отлетела в сторону, и в помещение ворвался Давид. Выглядел он… диким. Аня сжалась от страха. Его глаза тоже сверкали. Но если у Стаса это был таинственный кошачий блеск, то у Давида — невообразимые золотые переливы. В его взгляде смешалось все: и солнечный янтарь, и тягучий мед, и жидкий металл. Вокруг черных зрачков закручивались мерцающие вихри. Красиво и ужасно. Аня сдалась власти страха. Колени подогнулись, и она вцепилась в железный корпус кровати. Наконец Давид повернулся к Стасу. Тот склонил голову, прижал к плечу и попятился. Угрожающим голосом Давид прохрипел:
— Что с ней?
— Дело плохо. Когда я нашел ее, почти не дышала.
Давид сжал челюсти и пронзил Аню взглядом. Сердце едва не остановилось. Воздух не доходил до легких, теряясь где-то в горле.
— Что она здесь делает?
— Она помогла.