Лодка медленно плыла по простынному морю так плавно и естественно, как не удавалось ещё ни одной лодке ни в одном море, и вся семья сидела в ней: Муми-тролль и мама со своей сумочкой возле бортов, папа в шляпе на корме — он правил лодкой; семейство возвращалось домой (руль, правда, вышел не очень похоже).

Хомса Киль видел только маму. Было время разглядеть каждую деталь, чёрное изображение обрело цвета, силуэты задвигались, а Снусмумрик всё время играл так верно и хорошо, что никто и не слышал музыки, пока она не закончилась. Муми-тролли вернулись домой.

— Теневой спектакль что надо, — пробормотал Староум себе под нос. — Уж я их повидал на своём веку и помню все до единого. Этот — лучше всех.

Занавес опустился, спектакль был окончен. Филифьонка погасила кухонную лампу, стало темно. Все тихо сидели в потёмках и с некоторым удивлением ждали.

— Я не могу найти спички, — послышался вдруг голос Филифьонки.

Темнота мгновенно стала иной. Снаружи послышалось завывание ветра, кухня точно расширилась, стены заскользили наружу, в ночь, по ногам побежал холодок.

— Я не могу найти спички! — снова взвизгнула Филифьонка.

Ножки стульев заскребли по полу, со стола что-то упало. Все повскакивали и натыкались теперь в потёмках друг на друга, кто-то запутался в простыне и рухнул на стул. Хомса Киль поднял голову — Существо было рядом, большое и тяжёлое его туловище тёрлось о стену рядом с кухонной дверью. Снова послышался раскат грома.

— Они там, во дворе! — заверещала Филифьонка. — Они лезут внутрь!

Хомса Киль приложил ухо к двери и прислушался, но не услышал ничего, кроме ветра. Он приподнял засов и вышел, и дверь тихо закрылась за ним.

Лампу наконец зажгли — Снусмумрик нашёл спички. Хемуль смущённо хохотнул:

— Глянь-ка, я так стиснул бутерброд, что он весь размялся.

Кухня сделалась прежней, но никто не садился. И никто не заметил исчезновения хомсы.