Хемуль продолжал махать граблями. Наморщив упрямую и невозмутимую морду, он повторил невинно:

— Я навожу порядок для Муми-папы.

— Я знаю, о чём говорю! — Филифьонка угрожающе приблизилась.

Мюмла оглядела обоих. «Палые листья? — подумала она. — Вот странные ребята…» Она вошла в дом и поднялась наверх. Там было довольно холодно. Южная гостевая комната не изменилась: белый умывальник, поблекший штормовой пейзаж на стене, синее одеяло из гагачьего пуха. Умывальник был пуст, на дне обнаружился дохлый паук. Посреди комнаты стоял Филифьонкин саквояж, на кровати лежала розовая ночная рубашка.

Мюмла унесла саквояж и ночную рубашку в северную гостевую комнату и закрыла дверь. Южная гостевая принадлежала только ей, Мюмла знала это так же точно, как и то, что на углу умывальника под вафельным полотенцем лежит её собственная старая расчёска. Мюмла приподняла полотенце — расчёска оказалась на месте. Мюмла уселась на подоконник, распустила пучок и принялась расчёсывать красивые золотистые волосы. За закрытым окном, во дворе, продолжалась беззвучная утренняя перебранка.

Мюмла причёсывалась и причёсывалась, волосы начали искрить и заблестели ещё сильнее, Мюмла рассеянно смотрела на большой сад, который осень превратила в незнакомый заброшенный пейзаж. Голые деревья стояли плечо к плечу, точно серые кулисы, картонные стены в дождевой дымке. Беззвучная склока на веранде продолжалась. Спорщики махали лапами, подпрыгивали и казались такими же бутафорскими, как сад, — все, кроме хомсы. Он стоял неподвижно и смотрел в землю.

На долину наползала широкая тень — собирался новый дождь. И тут на мосту появился Снусмумрик. Вне всякого сомнения, это был он — ни у кого больше нет таких зелёных одёжек. Он остановился у кустов сирени и огляделся. Потом подошёл поближе, замедляя шаг. Мюмла открыла окно.

Хемуль отбросил грабли.

— Прибираешься, прибираешься, — проговорил он.

Филифьонка заметила в воздух:

— При Муми-маме такого не было.

Хомса смотрел на Филифьонкины сапоги и видел, как они ей жмут. Дождь наконец собрался. Последние жалкие листья отрывались от своих ветвей и облетали на веранду, дождь набирал силу.

— Привет, — сказал Снусмумрик.