Мальчишка покраснел.

— Честно говоря, это было преувеличением. Но Догсайд-филдс, знаете, такая клоака…

— Угу.

Соверен покрутил карту, сбивая со стола на пол исписанные листы, карандаши, бланки телеграмм и конверты. В каморке было не развернуться.

Значки Мастиф нанес широкой дугой: первый — перед Кэфулл-стрит, второй — за ней, в квадратиках старых халуп, третий — еще дальше от центра и ближе к речной излучине, четвертый, снижаясь, попадал на Гэллопи-сквер, пятый залезал в Сильвертон.

— Где произошло первое убийство? — спросил Соверен.

— Здесь, — показал журналист на самый верхний значок.

— Почти окраина, — хмыкнул Соверен. — А что за ней?

— Пустыри, — пожал плечами Мастиф. — Хайгейтские холмы. А за ними — обрыв в Терезу.

— Почерк убийств один и тот же?

— Да! — оживился журналист. — Горло вскрыто резко, одним движением. Такое ощущение, что жертвы не успевали ни отшатнуться, ни закрыться руками. И еще — у всех порвана одежда, вот здесь, — он схватил себя за бока, — и кожа в этих местах обожжена.

— Странно.

— Очень! — Мастиф обрадовался, что нашел благодарного слушателя. — Возможно, их оглушали электричеством. Знаете, подносили электроды…

— Нет, это вряд ли, для электрической машины мало места и много глаз. Ее бы обязательно увидели. Тем более… Нет, исключено.

— Да, но тогда не понятно, что с ними делали. Может, было что-то типа лейденской банки?

Соверен еще раз посмотрел на карту.

— А вот Хайгейтские холмы — что это за пунктир у вас?

— Этот участок арендовали "Эфирные механизмы". Там стоит эфироизвлекательная машина. Месяца три уже.

— Вот как?

Соверен смерил глазом расстояние от пунктира до значка, обозначающего первое убийство. Полторы мили. Даже, наверное, меньше. Можно попробовать туда добраться пешком.