— Къ сожалѣнію, ничего не знаю, отвѣчалъ Свенъ.
— Тамъ на столѣ, сказала мистрисъ Дургамъ: — лежитъ книга съ переводами американскихъ стихотвореній. Можетъ быть, въ ней найдется что-нибудь и изъ Эдгара Поэ.
Свенъ взялъ красиво переплетенный томикъ, на который указала мистрисъ Дургамъ, и нѣсколько минутъ молча перелистывалъ страницы.
— Тутъ много есть стихотвореній Эдгара Поэ, сказалъ онъ наконецъ: — а между тѣмъ нѣтъ самаго знаменитаго и, быть можетъ, самого характеристическаго стихотворенія: «Воронъ». По правдѣ сказать, оно и непереводимо, какъ вообще говоря всѣ стихи трудно переводить. Послѣ того, что я выразилъ такую похвалу поэзіи Эдгара Поэ, мнѣ почти страшно представить его дамамъ въ такомъ обезображенномъ видѣ какъ переводъ.
— Пожалуйста прочтите! закричало до полудюжины голосовъ: — мы убѣдительно просимъ васъ о томъ.
Свенъ взглянулъ на мистрисъ Дургамъ, и увидѣлъ холодное, равнодушное лицо. Ни малѣйшаго слѣда любопытства или участія не выражалось на немъ.
— Вотъ одно изъ лучшихъ стихотвореній, сказалъ Свенъ, нѣсколько смущенный такимъ невозмутимымъ равнодушіемъ: — оно называется:
АННАБЕЛЬ ЛИ.
«Много, много лѣтъ прошло, какъ въ нѣкоторомъ царствѣ у моря жила красная дѣвица. Вы не знаете ее, а я назову ее Аннабель Ли. Она любила меня, а я любилъ ее, мою стройную, черноокую лань!
Я былъ ребенкомъ и она была ребенкомъ въ этомъ царствѣ у моря. Но не выразить словами, какъ любила она меня, какъ я любилъ ее, мою прелестную Аннабель Ли. Геніи воздушные плакали отъ зависти, смотря на насъ.
Вотъ и причина, что въ одну ночь буря разразилась изъ тучъ и захватила въ ледяныя объятія милую Аннабель Ли. Въ бурѣ явился ея знатный сродникъ и похитилъ мою дорогую лань и скрылъ ее въ могилѣ въ царствѣ у моря.
Геніи позавидовали намъ; вѣдь они и вполовину не такъ счастливы, какъ мы. Вотъ причина, каждому извѣстная въ царствѣ у моря, почему въ одну ночь буря разразилась изъ тучъ и убила мою Аннабель Ли.
А все же она любила меня, а любилъ. ее, мою любимицу, стройную какъ лань и бѣлую какъ снѣгъ. И всѣ геніи въвоздухѣ, и всѣ демоны въ морѣ вовѣки не разлучатъ меня съ моей очаровательной Аннабель Ли.
И появится ли луна, а мои мечты уже объ Аннабель Ли. И блестятъ ли звѣзды, а въ моихъ глазахъ — глаза Аннабель Ли. И до разсвѣта я обнимаю смѣло мою любимицу, мою жизнь, мою лань, мою невѣсту на гробницѣ здѣсь у моря, въ гробу у шумнаго моря...»
— О, какая прелесть! что за очарованіе! дышетъ нѣгой! какая нѣжность! шептали, вздыхали и картавили голоса вокругъ чайнаго стола.
— Я нахожу, что все это таинственностью отзывается, замѣтилъ молодой адъюнктъ философіи.
— Что надо подразумѣвать подъ именемъ знатнаго сродника? спросила молодая дѣвица съ бѣлокурыми локонами.
— Ангела смерти, должно быть, отвѣчалъ Свенъ сухо.
— О Боже! воскликнула молодая дѣвица: — сколько тутъ ужасовъ!
Мистрисъ Дургамъ ничего не сказала. Пока гости распространялись въ остроумныхъ сужденіяхъ насчетъ бѣднаго стихотворенія, она встала съ дивана и нѣсколько разъ прошлась по комнатѣ. Потомъ опять подошла и остановилась нѣсколько въ сторонѣ отъ другихъ, какъ-разъ противъ Свена.