XVIII

Караван бедуинов

Поднявшись до верхних ступенек, Энрике остановился, как бы потеряв мужество двигаться вперед.

Он побледнел; большие капли пота падали с его лба, поднятые с оружием руки дрожали.

— Черт побери! — пробормотал он. — Можно бы подумать, что я боюсь!..

Товарищи, заметив его столь естественное волнение, делали ему знаки, чтобы он вернулся, но храбрый легионер только пожал плечами.

— Я не ребенок, — прошептал он, — чтобы так постыдно ретироваться. У меня четыре пули, и я, в конце концов, сумею всадить их куда следует.

Он стал прислушиваться. Ни один звук не прерывал царившую в пустыне тишину; но до слуха легионера долетели неясные звуки, похожие на дыхание толпы живых существ.

— Поборовшись друг с другом, они заснули, — пробормотал тосканец. — Теперь, зная, что всякий индивид, человек или животное, громко храпящий, не опасен, я могу отважиться посмотреть, что делается вокруг этой проклятой самим Пророком куббы. Ну, друг мой, не будь тряпкой!

Держа наготове пистолеты, стараясь не производить ни малейшего шума, он поднялся на последнюю ступень и высунул голову в отверстие.

Он не ошибся. Шакалы, гиены и львы крепко спали, прислонившись друг к другу, и вокруг, и внутри куббы.

При свете взошедшей луны Энрике мог окинуть взглядом спящий лагерь.

— Они, должно быть, и в самом деле решили съесть наши бифштексы! — сказал он. — Если бы с нами был этот каналья Бассо, он наверное пожертвовал бы им марабута и старого Ару. Мы же порядочные люди и предложим им только свинец, но зато в большом количестве.

Он хотел удалиться, когда среди спящих поднялась громадная голова и перед легионером заблестели два огненных глаза.

Энрике остановился и опустил пистолеты, чтобы стволы их не светились при луне.