— А что будет, когда я останусь без него?

Тишина и вой ветра в ушах.

Черноглазый хмыкнул, а потом расхохотался, запрокинув голову и оголив острый кадык.

— Ну ты и зараза. — опустив голову, он вытер рукавом глаза. — То есть мы должны наказать его за то, что он слишком глубоко влез в твою жизнь, а это против правил; но при этом не можем наказать, потому что тогда сломаем все то, что он успел сделать, что опять же против правил. Хитро.

Светловолосый укоризненно покосился на веселящегося черного. Тот затих мгновенно, словно выключился.

Наконец снова нашла Пашу среди бесконечных лиц, нашла и ужаснулась смеси отчаяния и надежды. Губа закушена. Ладно, будем считать, что я все делаю правильно.

Все равно больше ориентиров никаких.

Светловолосый потер подбородок. Прямо взглянул на Пашу:

— Ты понимаешь, в чем ошибался?

Тот кивнул, спокойно выдержав взгляд.

— Мы в этой ситуации бессильны. — приняв решение, светловолосый резко кивнул черноглазому. Тот отошел и слился с толпой. — Наказать надо, но не нам. Придется тебе самому.

— Я понял. — сипло прошептал парень.

Я нервничала все сильнее. Что-то шло совсем не так, но я не могла понять, что.

— У тебя остается выбор. — напомнил светловолосый. Паша снова кивнул, глянул на меня — серая радужка, почти серебряная — и опустил глаза.

— Уведите девушку. — распорядился черный. Я увидела протянутую руку и шарахнулась в сторону. Нет, только не сейчас!

Сзади тут же перехватили в захват, прижав руки к телу. Я закричала, замолотив ногами в воздухе, пока меня осторожно несли к выходу сквозь казавшееся бесконечным скопление тел.

Спины сомкнулись, отрезая меня от Паши.

— Пожалуйста, отпустите. — бормотала я, выворачивая голову назад и силясь хоть что-то разглядеть. Слезы стекали за шиворот, я дышала, как выброшенная на берег рыба, но кольцо рук ни на секунду не ослабло, и даже шаг не сбился. — Пожалуйста. Я должна быть там.

Дверь в мою квартиру распахнулась сама. В ту секунду, когда меня перенесли через порог, внутри что-то бесшумно оборвалось. Как будто до сих пор я держала конец веревки, уходящий в пропасть, держала так давно и прочно, что пальцы окаменели и перестали замечать усилие, а теперь вдруг веревка ослабла, лишенная груза. Не хватало только затихающего внизу крика, мечущегося эха и глухого удара.

Я обвисла, перестав сопротивляться.