— Это пока что проект. К пятнадцатому числу все выкладки моего аналитического отдела по этой теме будут готовы. Получите на согласование тут же, потом, думаю, мы внесем правки и вынесем этот проект вместе, если вы его одобрите, Лаврентий Павлович.
— Если не одобрю, вынесешь самостоятельно, да?
— Я уверен, что одобрите!
— Наглость — второе счастье, генерал, а у тебя оно — первое! В общем, будем думать… Когда документ подашь, тогда и будем думать, да! А до этого не надо мне мозги засырать, у меня итак задач…
И без никакого логического перехода:
— Здесь еще на два месяца работы. А на объекте А6 можно делать пробные запуски. На седьмое ноября решили. Тем более, что ты гарантию даёшь…
— Гарантию даже Господь Бог не даёт, не то что мы, сирые и убогие. Но должно всё получиться. Я ведь поэтому и настаиваю на том, чтобы темп научных испытаний увеличить — не делать множество промежуточных исследований, только реперные точки. — вижу, как товарищ Берия напрягся и поморщился.
— Извините, товарищ нарком, опорные, ключевые точки. Нам надо постараться как можно быстрее запустить основной процесс.
— Вот и я говорю, не будем откладывать дело в долгий ящик, раз уже готово…
— И не жалко людей лишать праздника? — спрашиваю, а сам хитро так прищуриваюсь, в стиле вождя.
— Вах, говорил мне Иосиф Виссарионович, что ты не просто клоун, а плохой клоун, правильно говорил, ты рожу не криви, ТАК не получится! Да! Шакал льву не напарник! Вах! А получится у этих всё как надо — так и праздник им организуем, и награды к празднику… у нас всё готово — дело за умниками, да!
И Берия кивает в сторону ученых, которые опять сошлись в каком-то жарком споре.
А я начал считать, понимая, что и на этот пуск меня дернут, тут к маме не ходи! И что тогда получается, что? А то, что я за весь этот год находился в семье ровно сто двадцать шесть часов — и ни минутой более! То командировки, фронт, руководство войсками, проведение операций, центры подготовки ГРУ, различные проекты и наукограды, где мне необходимо было появляться: проконтролировать, подсказать, направить, приободрить. А сколько раз приходилось ночевать на диване в своем кабинете, просто потому что больше трёх часов на сон не было и тратить два из них на поездку не имело никакого смысла. Чёрт! Понимаю, что по-другому нельзя. Но тут такое дело: даже командующим фронтами давали возможность отдохнуть, а что я? Впрочем, не я один работаю в таком режиме. Нечего ныть! Работать надо! Вот только сто двадцать шесть часов в году — это так мало!
Вашингтон, округ Колумбия
13 ноября 1942 года
Томас Эдмунд Дьюи ждал. До встречи оставалось еще три минуты. Он стоял у окна и наблюдал картинку за окном — привычную, но от этого имеющую всегда один и тот же эффект: этот пейзаж всегда успокаивал его нервы. На столе лежал документ, который он не хотел подписывать. Слишком много «Против» этого проекта. Но было несколько аргументов «За», которые он, как президент страны, которая ведёт опасную борьбу за доминирование в Тихоокеанском регионе, не мог игнорировать. Две минуты. Президент скинул оцепенение, сел за стол и поставил на документе размашистую подпись.
А уже через две минуты против него расположились два посетителя: Лайман Джеймс Бриггс, директор Национального бюро стандартов, руководитель уранового комитета и полковник Джеймс Маршалл, один из весьма деятельных руководителей военного ведомства.
— Господа, созданный президентом Рузвельтом комитет был реакцией на письмо Сцилларда-Эйнштейна. Я был недавно ознакомлен с вашим отчетом о том, что создание урановой бомбы представляется более чем возможным. Сегодня я подписал решение о создании более масштабного атомного проекта с привлечением максимально возможного количества ученых и достаточным для успеха финансированием. Результатом должно стать оружие, которое обеспечит поражение Японии и снимет все вопросы о нашем доминировании в Тихоокеанском регионе и во всём мире, я думаю именно так. Организационная работа возлагается на военных и вас, полковник. В подборе научных кадров вам поможет мистер Бриггс.[1]
Пенемюнде. Испытательный полигон.
26 ноября 1942 года.