Я уже боялась, хоть в комнате горел свет, дверь была открыта, впуская зимний свет из гостиной.

Я нехотя надела наушники на голову, сказала, что буду слушать с ним в комнате, и нажала на кнопку.

Я села на кровать, устроилась уютнее и убедилась, что за мной только стена. Я начала слушать то, что мы записали во вторник. Казалось, это было ужасно давно.

Большая часть записи была посвящена нашей работе. Мы говорили, шагали, шумела камера. Ничего не было из того, что мы не записали на камеру.

А потом, когда я сказала ему, что пойду в уборную, звук в коридоре резко изменился. За мной закрылась дверь, и Декс отошел от ФЭГ, чтобы прислониться к стене. Но все затихло. Не было фонового шума. Не было его дыхания. Вскоре утихли и шаги, и повисла тревожная тишина, какая бывает, когда в ушах перестает звенеть.

Я посмотрела на монитор, чтобы записать время, но линия на экране начала прыгать. Я сделала громче, пытаясь что-то услышать.

Это было очень тихо. Но я услышала.

Голос звал:

— Деклан. Деклан.

Я застыла и нажала на паузу. Я посмотрела на Декса за компьютером, он сидел спиной ко мне, сияние монитора озаряло его силуэт. Он слышал кого-то, когда был там один?

Я нажала на кнопку и вслушивалась, включив максимальную громкость.

— Деклан, — продолжил голос. Знакомый акцент старушки. Жуткая клоунесса.

Мои глаза стали шире.

— Деклан, ты меня слышишь? Уже должен слышать. Ты скоро меня увидишь. Твои лекарства больше не работают. Она их поменяла.

Я вскрикнула и нажала на паузу.

Декс повернулся и посмотрел на меня.

— Что там, малыш? Что-то услышала?

— Я… не уверена, — сказала я, голос дрожал. — Нужно еще послушать.

Он нахмурился и поджал губы.

— Ты будто увидела… или услышала… призрака. Это… она? Эбби? — он осторожно произнес ее имя, словно оно могло ее призвать.