Мещерский приехал за компьютером в среду. Протянул потную ладонь, оттер Дорожкина в узком хрущевском коридоре толстым животом в сторону, быстро проверил аппарат, опустил его в коробку, упаковал монитор, клавиатуру, колонки и отсчитал пять оранжевых пятерок.

– Не обижайся, – сказал небрежно, но с видимым сочувствием. – Если бы я был такой, как ты, я сейчас бы и жил как ты. Только ты сотри с лица оскорбленную добродетель-то. Я ж с тобой по-честному. Просто все имеет свою цену. Я теперь твой аппарат по-любому за сорок не сдам. Кризис, Женя, кризис.

– Это ты по-дружески меня выручаешь или по-кризисному? – спросил Дорожкин, убирая двадцатник – на квартиру – под обложку паспорта. – Ну так, на будущее. Чтобы знать.

– А ты разве сам считаешь меня другом? – прищурился Мещерский в дверях, и Дорожкин не нашелся что ответить. Он бы не сказал Графику ничего и тогда, когда тот вернулся за монитором и бесперебойником, но Мещерский сам опустился на галошницу и пробормотал, рассматривая растянутые коленки штанов бывшего сослуживца.

– Жениться тебе надо, Дорожкин.

– На ком? – сделал заинтересованное лицо тот.

– Ну мало ли? – пожал плечами Мещерский и хитро прищурился. – Ты веселый, неунывающий, симпатичный. Не пьешь… много. У тебя ж был кто-то год назад? Помнишь, ты нас знакомил как-то? Ее вроде Машкой звали? Один раз смог и еще сможешь.

Дорожкин промолчал. История его переезда от приятельницы на Рязанский проспект не вызывала приятных воспоминаний.

– Ты не можешь быть сам по себе, Дорожкин, – объяснил Мещерский. – Это не ущербность, это анамнез. Факт. Данность. Таких людей, кстати, много. И среди них есть успешные. Ты должен быть при ком-то. Ну раз не получилось, два, и что? Жизнь ведь не кончилась? Пробуй дальше.

– Ага, – скривился Дорожкин. – Там, где анамнез, там и диагноз.

– Не можешь вылечиться – учись жить больным, – развел руками Мещерский.

– Где б найти такую дурочку, чтобы пристроить придурка? – попытался пошутить Дорожкин.

– Я серьезно, – не оценил шутку Мещерский. – Я, конечно, плохой советчик, но, если шуруп не выкручивается, если грани сорваны, нечего ладони отверткой рвать, высверливать надо.

– Какой шуруп? – не понял Дорожкин.

– Я выражаюсь фигурально, – отмахнулся Мещерский. – А если не высверливать, тогда можно руки загубить. Или отвертку. Тем более если она не очень. Из дерьмовой стали.

– Я, выходит, не очень? – сообразил Дорожкин.

– Какой уж уродился, – фыркнул Мещерский. – Не идет, тогда лучше всего вовсе бросить этот шуруп. И заняться чем-то другим. К примеру, деревни опахивать. На тракторе.

– Это теперь только в следующие пожары, – пожал плечами Дорожкин. – Как раз подлесок поднимется.