– Окот, ты можешь принести фонарь? – шепчу я.

Он поворачивается и идет за ним, а я продолжаю смотреть внутрь камеры. Окот возвращается и вешает фонарь рядом, чтобы я могла получше рассмотреть парней. От представшей перед глазами картины во мне вскипает злость, и я сжимаю челюсти.

Мои парни свернулись калачиком на твердом каменном полу. Они грязные, и я могу только представить, насколько они стеснены и изголодались. Им не дали ни одеял, ни соломенных тюфяков. В углу стоит ведро, которое, я уверена, наполнено отнюдь не водой.

– Парни? – зову я, мой голос дрожит.

При звуке моего голоса три головы поднимаются как по команде. Генфины тут же просыпаются. Эверт встает так быстро, что я даже не успеваю заметить движение. Он оказывается передо мной, на его усталом лице такое выражение, словно он боялся, что никогда больше не увидит меня.

– Черт возьми, Чесака. Я волновался.

Я не могу сдержать слез. Они сами льются по щекам.

– Я тоже, – надломленно отвечаю я. – Я так скучала по вам, парни.

Я пытаюсь запомнить его лицо, густую черную бороду и ярко-голубые глаза. Ямочек не видно, но я знаю, что они есть. Я перевожу взгляд на Силреда и Ронака, когда они подходят ближе и встают по бокам от Эверта. Генфины стоят передо мной, и я хочу лишь оказаться в камере вместе с ними.

– Не плачь, – тихо говорит Силред.

– Да, меня чертовски убивают твои слезы, – вторит ему Эверт.

Я поднимаю руки, чтобы стереть слезы, но неловко останавливаюсь. Эмили, у тебя все еще нет руки. Да неужели?

Взгляд Ронака останавливаются на моем пустом рукаве.

– Что случилось?

Его сильные руки цепляются за прутья так сильно, что костяшки белеют. От его пристального взгляда замирает сердце. Оно всегда приходит в восторг, когда Ронак включает альфу.

– Ничего, – говорю я, быстро отстраняясь.

Но недостаточно. Ронак просовывает руку между прутьями, хватает пустой рукав и неловко дергает меня на себя.

Окот внезапно подходит ко мне сзади и мягко, но крепко берет меня за другую руку. Сейчас начнется соревнование по перетягиванию каната, и канатом буду… ну, я.

– Не веди себя с ней так грубо, – рычит Окот.

Генфины наконец замечают его, и воздух трещит от напряжения.