– Хотим, – ответили они.

– Ну, а любому мужику, я имею в виду нормальному, а я считаю себя нормальным, всякая красивая девушка кажется вещью, которую, ну, просто железно, хочется сделать своей, хотя бы на время. Взяв очередную, тут же хочется следующую. Такова наша природа и ничего с этим не сделаешь. Пусть у кого-то жена самая красивая в мире, но он всё равно захочет другую. Я прошу у вас прощения за Манану, это было мимолётное увлечение, но я сразу скажу вам, что вы должны меня понять, если я вдруг влюблюсь в кого-нибудь ещё. Уверяю вас, что это продлится не долго и я вернусь к вам, обещаю. Даже и не думайте, что я вас могу бросить! Надеюсь, мне удалось убедить своих жён, они отстали от меня, и мы прекрасно провели ночь.

21 апреля. Суббота. Уже после 9 утра, мы с Иманкуловым разъехались в разные стороны, он на восток, а я на запад, объезжать наши владения. Со мной один из сыновей Андрея, с Иманкуловым, другой. Я еду в Тетрарис, он от Гармене всего в 30 км. Всё по плану, смотрим книги прихода и расхода в рудоуправлении, заходим к старосте, а для интереса в пару домов рабочих. Изменений особых нет. Добыча меди, на старых позициях, я не гоню, мне хватает. Признаков крупного воровства не находим и уезжаем в следующий город, Потами. Там ночуем.

22 апреля. Воскресенье. Проезжая мимо Гармене, по склону горы, следуем дальше в Кимасию и Синоп. Время после обеда. Выходной день. Контора не работает, а нам надо получить свои деньги в налоговой инспекции. За медь я получил в руднике. Придётся переночевать. Мы располагаемся в гостинице. На всех 25 моих драгун мест не хватает, но они и не претендуют, расположившись во дворе гостиницы, на соломе.

Иманкулов ещё не прибыл и, от нечего делать, я с пятью драгунами, сыном Андрея, Николаем и моим ординарцем, Костей, гуляем по городу. Конечно же, заходим на базар, ибо, где, кроме базара, можно узнать последние новости? Город Синоп считается большим и в нём непременно имеется невольничий рынок. Подходим к одному из работорговцев. Я, без всякого интереса, пробегаю взглядом по унылым лицам, выставленных на продажу людей.

Тут мой ординарец, привлекает меня: – Глянь хозяин, что за дылда! Я смотрю в указанную сторону. В самом деле, на постаменте, стоит, среди других, очень высокая девушка, наверное, метр и восемьдесят. Для этого века, очень высокая. Я подхожу ближе. Что-то меня привлекает. Девушка грязна, мало того, у неё подбит и затёк глаз, ссадина на щеке и кровоподтёк на лице. Одежда рваная и голое тело выглядывает из прорех. Она смотрит на нас с бешеной злобой и, как мне кажется, с издёвкой.

Я понял, что меня притянуло к ней. Она держится необычайно гордо, можно сказать, высокомерно, что, учитывая её положение рабыни, кажется нелепым. Вместо того, чтобы опустить глаза и сидеть, отвернувшись, она всем своим видом показывает неукротимый нрав и чувство собственного достоинства. Я прошу Николая спросить у торговца, что это за девушка? Николай переводит: – Привезли всего три дня назад, но никто её не берёт, уж очень зла, прямо-таки бешеная. На людей кидается. Потому вся побита. Привёзший её генуэзец, сообщил, что она девица.

Попала к татарину, который не смог её взять, дралась насмерть. Татарин даже и порадовался этому. Продал аж за 5 золотых, как не тронутую. Но никто не покупает, очень высокая и худая, да ещё и с норовом. Я всё это время рассматривал девушку и замечал, что ведь она, вообще-то, красавица. Тонкие черты лица, очень благородные формы, стройная фигура, в глазах умное, хоть и презрительное, выражение.

Она громко выкрикнула мне какие-то слова. Я призадумался – язык явно славянский, но чуждый. Однако я понял – она сказала что-то, типа: – «Чего уставился, урод?». Если напрячься и говорить медленно, то вполне можно понять. Я рассмеялся, показав девушке, что понял её слова.

– Молодец девка! Хвалю, – ответил я ей и ещё показал большой палец. Её злобный взгляд сменился на удивлённый. Но она тоже меня поняла. В её глазах загорелась какая-то надежда, но тут же погасла и вновь вспыхнула бесшабашная бравада перед неизбежным концом. Всё равно, кто-то купит её и заставит слушаться, с помощью бича, голода или ещё чего-то. А умирать не хотелось, жизнь ведь только начиналась. На вид её было лет 18-19, по нынешним меркам –старая дева.

Я сказал ей: – Ты мне понравилась, я куплю тебя и отпущу, согласна?

Она была поражена и некоторое время переваривала сказанное, но потом кивнула и показав на другую девушку, заявила: – Только с ней! Я спросил цену. Торговец, только что сетовавший, что эту девушку никто не купит, тут же загнул цену: – 20 золотых и за её товарку ещё 10. Я тут же дал ему требуемое и подал руку девушке, помогая ей сойти с помоста. Она, чуть ли не царственным жестом оперлась на мою руку и спрыгнула вниз, зовя с собой подругу. Слышавшие наш разговор остальные рабы, с завистью глядели на своих бывших сотоварищей по неволе.

А оставалось там ещё 10 девушек, три парня и два мальчика, лет по 7 – 8. Я заявил, что беру всех и протянул торговцу кошель с 50 золотыми, заявив, что этого ему хватит. Торговец немного поразмышлял, но махнул рукой и согласился. Теперь мы все пошли к себе, в гостиницу. На всех невольниках имелись шейные обручи, указывающие на их рабское положение. Чтобы их снять, требовался кузнец и я отложил это действо до прихода в Гармене. Бояться, что они убегут, не имело оснований.

Куда они подадутся, да ещё с такими ожерельями? Так что невольники расположилось рядом с моими драгунами на земле, подложив под себя охапки сена. Я остался здесь, начав расспрашивать девушку о ней самой. Мы все уселись кругом разведённого костра, в котором драгуны готовили себе ужин. Я спросил у драгун, понимает ли кто-то из них, речь пленников, так как понимал девушку с пятого на десятое. Один из драгун, уроженец Пинского княжества, сообщил, что знает немного этот язык.

Эти пленные: – Пруссы или Ятвяги, с которыми их княжество воевало и не очень удачно. Разговор пошёл через драгуна. Девушку звали Молвита и отец её был военным вождём, можно даже сказать, князем Вармии, по имени Скомонд, очень известным воином, не так давно опустошившим Пинское княжество, о чём, со злобой, признался драгун. Вармия являлась племенем Пруссов, занимавшим территорию между Калининградом и Брестом.

После подчинения Тевтонскому ордену в 1231 году, пруссы были обращены в христианство. Молвиту, как дочь вождя, передали в учение католическому монастырю в городе Лидзбарк-Варминский. В 1243 году папский легат Вильгельм Моденский, разделил Пруссию на 4 епископства, подчинённые Рижскому Архиепископу. В результате, пруссы, воспользовавшись нашествием монголов, подняли восстание, уничтожая немцев повсюду. Города разоряли, замки разрушали.

Отец забрал Молвиту из монастыря, который подвергся разгрому. Папа Римский Иннокентий IV, в 1245 году, объявил крестовый поход на Пруссов, которые смыли с себя крещение, вновь обратившись в язычников. Во главе восставших встал князь Святополк Померанский, собрав большое войско из поморов и пруссов. Весной этого года он сразился с тевтонами, руководимыми ландмейстером ордена фон Остерном и князем Казимиром Куявским. Тевтоны победили, убив до 1500 восставших и начали грабить и убивать население. Отец Молвиты послал дочь подальше от опасности, в Пинск, но по пути её перехватили уходившие из Волыни татары.

Сопротивлявшихся уничтожили, а остальных взяли в плен и продали в Боспоро с русскими пленными. Её выкупил генуэзец и привёз в Синоп. Молвите сейчас ровно 18 лет. Девушка, которую она взяла с собой, её служанка и подруга в несчастье. Их было больше 40 человек, но остальных уже раскупили. Драгуны и я, с большим интересом выслушали историю девушки.

Я кое-что слышал о пруссах, помнил, что немцы их полностью ассимилировали и даже взяли себе их имя, назвав своё королевство Пруссией и, что борьба с пруссами была очень тяжёлой и кровопролитной. В это время, поспел ужин на костре, и драгуны принялись есть, заодно предложив пищу пруссам, которые совершенно успокоились и воспрянули духом. Я велел не обижать пленных и покинул их, отправившись в гостиницу ужинать, так-как только что прибыл Иманкулов, добавив своих драгун в общую кучу.

Уходя, мы слышали, что драгуны шутят с пленными девушками, оттуда раздавался смех. Молвита запала мне в душу, и я начал чувствовать, что в моём сердце что-то зашевелилось. Мы поужинали, и Иманкулов рассказал о своём походе. Всё было в порядке, люди жили и работали на наше благо. Завтра мы должны были забрать причитающиеся нам деньги в налоговом ведомстве и вернуться в Гармене. Я рассказал Иманкулову о Молвите и пруссах.