Наконец, стрелков на фронтальной стене не осталось, а с внутренней стороны, САУ выбила ворота и въехала обратно, приглашая в город остальных участников представления. Из «Аскольда» выскочили 50 легионеров с автоматами и 50 юнкеров 2-го курса с карабинами. Обойдя уступ, они беспрепятственно поднялись к воротам и вошли внутрь. САУ, а за ней ГАЗ 51, прошли мимо центрального входа, с внутренней стороны и въехали в ещё не использованную улицу.
Они двинули внутрь города, а сзади наступали сотня легионеров с юнкерами. Уничтожив, засевших за углом кнехтов, САУ продолжила путь к центру, а ГАЗ 51 завернул налево и осветил всю поперечную улицу, на которой скопились до 500 человек. Пулемёт с крыши кабины застучал по толпам, жавшихся к стенам кнехтов и те побежали к собору, в центр города, угодив под пули, идущих за ними, в одном направлении, других САУ. Таким образом, действуя по этапам, остатки обороняющихся были вытеснены с улиц и заняли оборону в соборе.
В наших руках оказался почти весь город, кроме замка епископа на холме и двух католических соборов. Чтобы не рисковать напрасно людьми в незнакомой обстановке и в помещениях зданий, мы прекратили наступление, оставаясь в полной готовности к отражению контратаки противника, которая всё-таки, была проведена около 6 часов утра. Скопившись в соборе, ливонцы, резко открыли ворота и хлынули, числом до 300 человек по одной из улиц, где тут же были в большинстве уничтожены пулемётным огнём. Остатки вернулись в собор и затаились.
Машины выключили фары с рассветом, в половине седьмого утра. Казаки уже вовсю шерстили захваченную часть города, навьючивая барахло на жильцов и заставляя тех тащить узлы к центральному входу. Жители скользили по булыжной мостовой, заваленной трупами и залитой потоками крови, смешавшейся с помоями, вылитыми из окон домов, ранее. Солнечный свет прояснил картину боя. Весь город был в наших руках. Соборы обложили машинами и драгунами.
Пытавшихся выглянуть в окна противников, отстреливали легионеры и юнкера, в первые же секунды, попытки выстрелить. Мы не торопились и оставили эту ситуацию на некоторое время. Можно было бы выстрелами из орудий, снести ворота соборов, но жалко было уродовать красивые здания. Легионеры рыскали по городу в поисках банков и казначейства. Банк нашли, а также ломбард, но казначейство располагалось в замке. Жилых домов, в два и три этажа, в городе насчитывалось всего около сотни.
Были и общественные здания, хозяйственные и военного назначения. Общим число тоже около 100. Их начали обыскивать и тащить ценные вещи к воротам, где скопилось примерно 3 тысячи людей, в основном женщин, детей и стариков. Их заставили сидеть перед фасадом крепости, в промежутке, от реки до стен. Нам доносили, что были попытки побега с тыльной стороны крепости, через неприметные калиточки, но эти попытки пресекли самым решительным образом. Нашёлся и тайный ход, ведущий под землёй из замка епископа, ведущий аж на триста метров в сторону болот и заканчивающийся на одном из холмиков.
Отсюда выбрались с десяток рыцарей, но были схвачены. Попыток сопротивления не оказали. К обеду, от засевших в соборах, выслали парламентёров. Комендант города, скрывающийся в соборе, запросил перемирия. Но мы соглашались лишь на безоговорочную капитуляцию. Вообще не было желания, идти на какие-то уступки. Ливонцы, опять притихли, только изредка по окнам били наши снайпера, разглядев силуэт перебегающего кнехта, пока те вообще не прекратили суетиться и пытаться выглянуть наружу. Мы начали считать потери. Увы, без них не обошлось.
Погибли 6 драгун и 24 казака, ранены 5 юнкеров и 2 легионера. Но раненые были в строю, так как доспехи спасали. А вот когда болт арбалета находил не защищённый участок тела, то рана, обычно была смертельна. К 18 часам мы подтащили к воротам соборов пушки. Как не жалко было портить красоту, но разозлённые потерями, мы решили кончать с противником. Две пушки выстрелили по два раза.
Ядра у нас были разрывные, набитые порохом, с запальной трубкой и наворотили они внутри помещений серьёзно. Мы сделали паузу и тут же из дверей, в тучах дыма, выскочили, почти одновременно, посланцы с белыми тряпками на копьях. Им передали, чтобы все выходили и складывали оружие. Из ворот соборов начали выходит вереницей последние защитники. Их осталось в общем, всего 120, половина которых оказались ополченцами. После обыска, их всех погнали к воротам замка епископа, по монгольскому обычаю, как «хашар», подталкивая копьями.
Подойдя к воротам замка на безопасное расстояние, велели пленным идти к воротам и требовать их открыть, угрожая арбалетами. Тем ничего не оставалось, как подчиниться. Однако, епископ Герман, приказал не пускать пленных и те толпились перед воротами, не имея возможности вернуться. Обе пушки подкатили к воротам и наведя их на надвратные башни, открыли пальбу, скорее запугивающую, чем разрушающую.
Пленные побежали в разные стороны от ворот, сверху которых на них посыпались битые камни. Тем не менее, несколько защитников были убиты. Тут же начали обстрел двора замка из миномётов, а снайпера били по стрелкам, прячущимся между зубцов стен. Обороняющиеся открыли счёт потерям. Снизу метались безоружные воины, не находя себе места. В конце концов, они сбились в толпу в углу, где стена крепости смыкалась со стеной замка. Начинало темнеть. Погода стояла отличная, было тепло и поэтому всех жителей оставили на месте, раздав им еду.
Эти 3 тысячи человек расположились на площадке у передней стены, площадью в гектар, то есть по человеку на 3 квадратных метра. Пожалев детей, всем матерям с детьми, разрешили перебраться на остров. Толпа уменьшилась заметно. Мы решили ещё повременить и оставить все дела на завтра. Разоруженные пленные, уселись под стенами замка, а наши машины и драгуны окружили замок держа его под прицелом пушек и пулемётов. С наступлением темноты, включили фары, освещая стены замка и толпу пленных.
18 июня. Воскресенье. С утра, посменно, отходили от замка позавтракать и к 8 часам вновь вернулись на свои места в ожидании. Начали обстрел ворот из пушек, разбив их вдребезги. С внутренней стороны замка, осаждённые, лихорадочно строили баррикаду вместо ворот. На стенах уже никто не показывался, поняв, чем это чревато. Мы подождали, пока кнехты достроят баррикаду и несколькими выстрелами из пушек, разворотили её в щепки. По двору выпустили несколько мин.
Замок не трогали. Пленным указали знаками, что они могут идти в замок и те ринулись туда. Первых, сразили болты арбалетов, и пленные кинулись обратно. Мы сжалились и разрешили им, под конвоем, выйти наружу крепости, где их согнали в кучу и оставили под охраной. Их осталось уже менее ста. Из ворот замка вышли несколько рыцарей с белым флагом. Они тоже начали требовать почётной сдачи, но их прервали и велели передать епископу, что если через 15 минут гарнизон не сдастся, то всех их, включая епископа, ждёт смерть. Парламентёры удалились.
Ровно через 15 минут гарнизон сдался. Всех пленных, а их набралось, с взятыми ранее, 322 человека, на этот раз, разместили на острове, под открытым небом, в окружении двух сотен драгун, а жителей загнали в оба собора. Мужчин и подростков старше 10 лет в один из них, а женщин и остальных детей в другой. Соборы были окружены решетчатой оградой, и жители могли слоняться по двору. Всех своих граждан мы впустили в город, разрешив им селиться в любых, понравившихся им домах.
Квартир хватило на всех. Однако их предупредили, что возможно, им предложат переселиться позднее, в другие здания, так как ещё не всё закончено. Пленным велели носить убитых на место нашего снесённого лагеря, чтобы похоронить там. Между делом произошёл разговор с епископом Германом. Разговор вёлся между епископом и Судейкиным, в присутствии Марченко. Остальные были заняты. Судейкин обвинил епископа в гибели более полутора тысяч человек.
Однако епископ сослался на волю Божью и его промысел. Разговор на эту тему был бессмысленный, поэтому затронули тему будущих отношений. Судейкин заявил, что вся территория епископства, передаётся во власть Марченко, так что епископ может теперь быть свободен. Всех военнопленных, мы отпустим за небольшой выкуп, скажем по золотому с головы, то есть 322 золотых, а за епископа 678, чтобы вышло ровно 1000.
Горожане будут свободны в выборе –уходить или оставаться. А пока мы будем ждать подхода подкреплений, которые, мы планируем уничтожить. Мы просто обязаны так поступить для того, чтобы все немцы ощутили нашу силу и больше не пытались выступать против нас. А пока, пусть епископ выйдет к месту погребения своих воинов, чтобы прочесть им отходную молитву. Кстати, в плен захватили более 60 священнослужителей разного калибра.
Всё-таки, это был центр епархии, со своими канцеляриями и служащими, а ещё и двумя соборами со всем причтом. Пленные рыли длинные рвы, в которые укладывали убитых, которых оказалось 1355 человек. Своих убитых, мы погребли на городском кладбище. Епископ самолично провёл необходимый обряд, на который пригласили и вдов с детьми убитых ополченцев. Вдов осталось несколько меньше 400. Ров засыпали землёй и на этом месте поставили деревянный крест. Списки убитых составили монахи, присутствующие на похоронах. Епископа, учитывая его преклонный возраст, ему было уже 82 года, поместили в палатке на острове. Между делом, выкатили мой самолёт, и я взлетел, отправившись искать, подходившее на выручку города войско.
Я полетел на запад, откуда мы и ждали подхода войск и не ошибся. В нашу сторону скакали не менее 2000 кавалеристов и по всем признакам, они торопились, но им ещё предстояло пройти примерно 40 км, и я предположил, что они, скорее всего, сделают привал на ночь, чтобы прийти на место сражения отдохнувшими. Я вернулся и сообщил Судейкину об увиденном. Мы начали подбирать место для завтрашнего боя.