— Ладно, только недолго.

Света надела туфельки, накинула плащ и выскочила из квартиры. Они вышли на улицу.

— Тебе надо удирать, Светка. Срочно, прямо сейчас. Менты хотят взять тебя в заложницы, чтобы Сергея в Саратов заманить и за решетку спрятать. Если Хитрово вспомнит, кто твой отец, то адрес в два счета узнает, а тогда тебе уже не уйти. У Хитрово весь город в кулаке.

— Куда же я денусь?

— Куда подальше.

— Если я через полчаса домой не вернусь, отец сам вызовет милицию. Он же чокнутый!

— Тем более. Я на мотоцикле, садись, и через десять минут будем на вокзале. Посажу тебя в товарняк, идущий в Москву, и отчаливай. Главное — из города выбраться, где тебя грабли Хитрово не достанут. Билеты покупать и в поезд садиться нельзя. На первой же станции снимут.

— Но у меня денег ни гроша, и где я там Сережку искать буду? Он живет у какого-то приятеля, и я не знаю ни его адреса, ни телефона…

— Садись, зануда, и поехали. Вас любовь столкнет нос к носу. Вы и на Марсе не потеряетесь.

Света была решительной девушкой, особенно если речь шла о ее любимом гадком утенке. Конечно же, она его найдет, какие могут быть сомнения. Она села на ревущий «харлей», и ветер засвистел в ее ушах. Казалось, что она летит на крыльях высоко-высоко в небе, над облаками.

Полет оказался недолгим. Огни вокзала, перроны, запасные пути и поезд.

— Этот. Тепловоз уже шипит. Носом к Москве стоит, — оглядываясь по сторонам, бормотал Рудик. — Скоро тронется.

Парень сбил пломбу с пульмановского вагона, откинул щеколду и с усилием сдвинул створку в сторону.

В нос ударили вонища от навоза, и оглушили рев коров.

— Я их до смерти боюсь.

— Ерунда! Хитрово страшнее. Тебе спасаться надо и Серегу спасать. Иначе оба погибнете.

Рудик взял девушку за талию и приподнял. Через секунду она уже стояла на деревянном полу, заваленном сеном.

Парень выгреб из кармана куртки смятую кучу долларов и подал ей.

— Тут пятьсот с лишком, но мелкими. Мой барыш за день. На первое время тебе хватит. А там Серегу найдешь. Привет ему передавай. Виноват я перед ним. Ничего не поделаешь. Сволочь я по натуре своей, сволочью и сдохну. Но любовь не уважать не могу. Святое. Я вот отца своего любил. А Бог у меня его отнял. Есть за что. Ну да ладно. Отец твой, небось, уже в ментуру звонит.

Поезд дернулся, и вагоны, перекликнувшись, словно в строю, медленно поползли по рельсам. Куда она ехала, Света не знала. Она ни о чем не жалела. Сама не решилась бы, так подтолкнули. И слава Богу. Куда бы ни ехать, лишь бы поближе к своему гадкому утенку.