– Мужчина, около сорока лет. Почему-то голый. Тело расположено лицом вниз. Ого!

– Что такое, Ларчик? – спросил Демченко.

– В затылке – пулевое отверстие.

Толпа зашумела. Павла пошатнуло, и он упал на колени. Ну и ну!

– Ни хрена себе! – опять заверещала рация. – Он дышит, прощупывается пульс!

– Быстро, черти! – заорал командир. – Вызывайте вертолет, нашу реанимацию в полную готовность, борт к вылету! Ларчик!

Все забегали, засуетились.

– Да, товарищ полковник!

– Если лед сразу продолбить, он на вас упадет?

– Никак нет – я же сказал – сначала выступает одна площадка, она защитит. Долбите. Я – на второй. А вниз уходят еще несколько. Может, и на километр – не знаю.

– Ни фига себе! – вырвалось у прапорщика.

– Фига! – крикнул Степан Семенович. – Бури в четырех точках рядом с основным лазом! По углам квадрата метр на метр! И обрушивай столб вниз! Уланов, Колчин – приготовится к спуску и к эвакуации раненого! Врачей сюда, живо! Одеяла! Всем другим отойти на семь-восемь метров, что вы столпились! Ну как дети точно! Свет дайте! Больше света!

Прожектор был один, и предпосылок для того, чтобы он стал ярче, не имелось, но подполковник не мог не отдавать приказания. Понятно, что врачи стояли наготове вместе со всем необходимым набором лекарств, и оставшиеся в самолете специалисты уже готовили реанимацию, а расположившиеся на отдых летчики уже собирались к обратному вылету в Москву, запрашивали коридор и уточняли примерное время взлета, экипажу вертолета МЧС из МинВод уже сообщили о новом задании, и его командир готовился к непростой ночной эвакуации.

Визжал бур, еще, еще, – бах-бабах! – рухнул лед.

– Тебя не убило? – закричал в рацию Демченко.

– Никак нет! – ответил Ларионов. – Так, кусочек рядом…

– Уланов!

– Уже спускаюсь! – кричал старлей со свернутым спальным мешком в руках – для поднятия раненого, – сползая в дыру.

– Ларчик! – крикнул Семен Степанович. – Там вещи его какие-нибудь есть?

– Да чего только нет, товарищ подполковник!