– Если хочешь, чтобы я уехал, так и скажи, – сказал он. – Я тотчас это сделаю. Хоть сегодня.
– Это твой дом. Ты уверен, что хочешь меня?
Конечно, он хотел, даже очень, но ничего ей не ответил.
В ту же ночь она прочитала заклинание, чтобы отогнать любовь. А на следующее утро он упаковал вещи, готовясь к отъезду.
– Тебе не следует уезжать, – сказал Абрахам сыну. – Жизнь проходит быстро и с годами становится все короче. Я знаю, что тебе нужна Мария. Оставайся с ней.
– Она мне не позволит. Говорит, что мы прокляты.
– Это про всех можно сказать, – заверил его старик. – Такова жизнь. – Он покачал головой, думая, какие же глупцы эти молодые. – Поступай так, как считаешь нужным.
Самуэль все же сделал то, что Мария бы не одобрила. Оставил на столе кожаный мешочек. Внутри лежал сапфир на серебряной цепочке.
«
Мария и Абрахам Диас после отъезда Самуэля словно погрузились в глубокий траур. Познав печаль, они утешали друг друга. Моряки редко привыкают к суше, и Абрахам тосковал по жизни, которую когда-то вел. Дни он проводил в ожидании сына, даже если тот уходил в многомесячное плавание. Память стала изменять старику с каждым днем все больше, хотя он и знал, что живет в доме сына вместе с красивой женщиной, чье имя он иногда забывал, особенно по вечерам, когда Мария возвращалась после поисков Фэйт и наливала ему бокал портвейна. Абрахам, как и прежде, рассказывал ей всякие байки, потягивая ежевечернюю выпивку. Он помнил эти истории, хотя нередко забывал, что ел на ужин. Говорил о радости кататься на спине кита, когда соленые брызги летят в рот, о крае, где все медведи белые и стоит такой холод, что земля покрыта льдом даже в разгар августа, и о Варварийском береге, где леопарды и львы едят говядину прямо из твоих рук, если ты не боишься предложить им мясо, и где бриллианты сверкают сквозь отверстия в земле, как будто звезды бывают не только вверху, но и внизу. Но больше всего Мария любила истории, в которых Абрахам повествовал о начале морской карьеры сына, когда юный Самуэль был настолько зачарован звездным небом, что не спал ночами, лежа на палубе и запоминая положение звезд, чтобы составить небесную карту.
Абрахам Диас теперь быстро уставал и ложился спать сразу после ужина, что было очень кстати. Его бы смутили женщины, приходящие в их дом за снадобьями с наступлением темноты. Он, наверное, искал бы среди них свою жену, давно ушедшую из жизни. Когда Абрахам ее встретил, она была молода и красива. Он любил ее так сильно, что она до сих пор являлась ему во сне, хотя давным-давно превратилась в пепел. Жену звали Регина, но он звал ее Рейна – для Абрахама она была королевой.
Мария очень привязалась к старику, научившему ее готовить шоколадный торт с вареньем и кремом, пропитанный ромом. Она боялась оставлять его одного, потому что старый Диас норовил уйти и бродить по городу, часто добираясь до порта. Однажды шайка юных хулиганов привязала его к столбу и оставила мокнуть под дождем. Абрахам не мог освободиться от пут, пока Кипер не унюхал его след и Мария не разрезала веревки. С тех пор каждый вечер, когда Мария уходила на поиски дочери, за стариком следила нанятая ею девушка по имени Эвелин, хоть он и проявлял по этому поводу раздражение.
– Плевать она хотела на мои истории, – жаловался старик на сиделку, недалекую девицу, которая часто засыпала вместо того, чтобы присматривать за ним.
– Представьте себе, что это я, и не успеете убедиться в обратном, как я вернусь, – говорила Мария, чтобы его утешить.
Мария продолжала поиски Фэйт и, когда, не добившись успеха, возвращалась домой, всякий раз заглядывала в свой гримуар, увы, безрезультатно. Она не понимала, что ей мешает определить ее местонахождение, даже начала подумывать, что утратила дар видения. В округе ее уже знали как женщину, у которой украли дочь, потому что она ходила от дома к дому в короткой черной вуали, спрашивая, не видел ли кто-нибудь ее девочку. Другие матери сочувствовали Марии. Она платила тем, кто снабжал ее информацией, но все сведения о рыжеволосой девочке под опекой худой высокой женщины были или устаревшими, или придуманными в надежде заработать немного серебряных монет.
Кипер всегда сопровождал Марию в ее поисках. Она продвигалась на север в необжитой местности за стеной, построенной голландцами, чтобы не пускать туземцев, пиратов и британцев. Уолл-стрит, выстроенная в 1685 году, шла вдоль городской стены и пересекала старую Индейскую тропу, называемую теперь Бродвей. Путь Марии пролегал вдоль реки на западной стороне, потом по дороге, названной Лав-лейн, месте ночных свиданий, в гористой местности, где сохранились большие голландские фермы. Мария пробиралась через первозданные леса, где еще оставались немногочисленные индейцы ленапе, а деревья были такими большими, что, чтобы обхватить один ствол, требовалось не меньше десятка мужчин.
Люди привыкли видеть Марию с Кипером; некоторые приветствовали черную собаку и скрытую под вуалью женщину, однако среди фермеров были и те, кто более шестидесяти лет назад застал освоение Нью-Йорка и умел отличить волка от собаки. Индейцы ленапе тоже понимали, кто такой Кипер, и относились к нему как к брату, помня, что, когда голландцы и англичане отвоевывали эту землю, они обращались с волками так же, как с туземцами, беспощадно их уничтожая.
Ничто не помогало Марии Оуэнс, даже последние страницы ее гримуара, содержавшие заклинания от Агриппы и из «Большого ключа Соломона», которые следует использовать лишь в самые тяжелые времена. В конце концов Мария прибегла к жесту отчаяния: она легла, обнаженная, на пол на спину внутри нарисованной углем пентаграммы, окруженная горящими свечами и медной чашей с кровью, а также подожженными обрезками ногтей и прядями волос. Мария изготовила маленькую восковую фигуру Марты, которая извивалась в пламени. Это была зловещая магия, опасная для всех, кто с ней сталкивается.
«