— Это тебе лучше знать, какого. Иначе не бежала бы, сломя голову, зная, что я не отпускал.

Воронов достал из кармана пальто сложенный вчетверо лист бумаги и положил его на полку к телефону.

— Вот твое заявление об увольнении, я его подписал. Больше ты в «Сезаме» не работаешь. И чтобы не было лишних вопросов — дед уже в курсе, я его предупредил.

Если у меня до этого надрывалась душа, то сейчас она оборвалась. Мне еще только предстояло принять тот факт, что у меня больше нет должности, нет работы и нет денег. И все же я смогла услышать в словах Андрея главное.

— Неужели Матвей Иванович… он…

— Да. Пришел в себя и вполне сносно себя чувствует. Думаю, уже через месяц оклемается и сможет приехать в город. — Андрей вдруг упрямо дернул желваками. — Старый дурень! Едва сдержал себя, чтобы не свернуть ему шею при встрече! Манипулятор чертов, наследника он, видите ли, заполучить захотел! Проверить, по зубам ли мне компания! А я столько времени потерял, пока все понял. Еще и ты!

— А что я? — подняла я, поникший было нос.

— Крутилась под ногами! Просил ведь по-хорошему: не лезь, Петушок. Говорил, что сам во всем разберусь! Говорил?

Я вздохнула, спорить с Вороновым всегда было сложно:

— Ну, да. Но ты ведь не знал о Куприянове. И с Людоедочкой… то есть, с Пригожевой чуть не переспал в кабинете. Я хотела предупредить… Не могла молчать.

— Не могла она! Если бы хотел — переспал, и точно не в твоем присутствии. Лучше бы об этом догадалась, вместо того чтобы самолично изобличать преступников. Я тебе не безусый мальчишка! Тебя служебный регламент обязывал слушать шефа и выполнять его указания, точка! Я Валерку сто лет знаю, неужели ты думаешь, что меня нужно на его счет предупреждать?

На это ответить было нечего. Все, что могла, я Андрею уже объяснила.

Он вдруг с силой выдохнул и куснул сухие губы. Повернув меня к себе за локоть, заставил посмотреть ему прямо в глаза:

— Дашка, а если бы ты пострадала? Ты об этом подумала? О девчонках и Степке? Влезла в черт знает что! Еще и о сержанте Лешенко никто не слышал. Только охранник говорит, что был такой — лохматый и с котом.

— Но я не соврала!

— Знаю! Вот что-что, а врать начальству ты совершенно не умеешь.

Ну, я бы с этим поспорила, особенно в свете всего произошедшего. Но Андрей уже и сам прочел мои мысли. Добавил так же твердо, но уже тише:

— Только своему мужу. В этом ты далеко пошла!

Он продолжал цепко смотреть на меня, однако холод уже исчезал из его глаз, а из голоса гнев. Дети, словно чувствовали, из комнаты нос не показывали.

— С первого дня меня раздражала своим упрямством и рыжими волосами, — неожиданно признался. — Маячила перед глазами такая гордая и неприступная, никого не замечая.