…Под ногами мягко пружинила трава, за плечи цеплялись темные, глянцево поблескивающие листвой ветки сирени. Они танцевали на самом краю лужайки, в синем полумраке, особенно густом от соседства с освещенными окнами.
— Вот видите, Анечка, я — натуральное бревно. Ни твисты, ни шейки, ни рок-н-роллы не поправили ситуацию. Топчусь кое-как.
— Главное, вы чувствуете ритм. И держите руки в специально отведенных для таких танцев местах.
— Не использую ситуации? Есть за мной такой грех. — Михаил добродушно улыбнулся. Он не попытался изменить дистанцию, ведя партнершу на старомодно-почтительном расстоянии.
— Действуете правильно — в стилистике песни, — одобрила Аня. Добрынин поет «Колдовское озеро у тебя в глазах…» Следовательно, надо соблюдать технику безопасности.
— Чтобы не утонуть… А вы сами любите рискованные игры. Ваш приятель так и не прибыл. Ведь вы ждали, — неожиданно серьезно заметил Михаил. Его странный голос окрасился интимной хрипотцой.
— Ждала. И, кажется, ещё долго буду ждать. Спасибо. Танец кончился. Аня изобразила реверанс. — Пойду помогу маме.
— Хорошая идея. — Из темноты вышла Алина, придерживая на груди кружевную шаль. — Вижу тебе, бедняжке, до чертиков надоели танцы… Мишель, дайте же девочке отдохнуть от работы! Это нам кайф, а для Нюты — профессия, каждодневный нелегкий труд.
— Да, мне пора расслабиться у раковины с посудой. — Резко отвернувшись, Аня рванулась к дому, но Михаил слегка придержал её за локоть:
— Один вопрос. Не пойму, — вы Золушка или Принцесса?
Она нахмурилась:
— Такой солидный человек, и ещё не знаете, что это одно и то же? Ведь только из Золушек получаются настоящие, полноценные Принцессы. В том-то и дело.
«…Не из всех Золушек, к сожалению… Увы, не все трудолюбивые, нежные, терпеливые вознаграждаются короной. Скорее — наоборот… — мысленно продолжила она разговор с Михаилом, собирая со стола грязную посуду. — Да и вообще, противно ждать милости — когда кто-то, когда-нибудь заметит твои редчайшие достоинства, с ночных небес спустится Волшебница, и отблагодарит… Самое трудное — ждать», — Аня в сотый раз с тоской взглянула на забитый чужими машинами переулок. Фея не спустилась с осыпанного звездами небосклона. Карлос так и не приехал.
21
В августе Ане исполнилось двадцать четыре. Алина с матерью, отдыхавшие на Кипре, позвонили в шесть утра с теплыми поздравлениями. Даже после обильных пожеланий всяческих успехов юбилярше веселее не стало — она куксилась с утра, осознавая при этом, что теперь целый год, как утверждают люди суеверные, ей придется провести в таком же кислом настроении.
Отношения с Карлосом запутывались все круче и становилось ясно — из этого узла не вырваться. Уж очень он странно исчезал, заставляя Аню мучиться. А когда она почти смирялась с потерей, появлялся, и был так искренен, так нежен и так несчастен, что Аня обреченно шептала, глядя в тонкое, смуглое лицо: «Я люблю тебя. Люблю. И с этим ничего поделать нельзя».
Проходили месяцы, и странная любовь превратилась в мучительное испытание. Аня несколько раз порывалась уйти из ансамбля, но все как-то не получалось — она снова выходила на сцену, чтобы слиться со своим партнером в огненной мамбе.
В день рождения, как всегда, как это было уже двадцать четыре раза, её ждало на вешалке новое платье, сделанное матерью без примерок, в качестве сюрприза. Как правило, Верочка старалась сшить нечто нарядное и практичное, с учетом наступающей осени. В этот же раз, открыв глаза, Аня сразу увидела голубое сияние, исходящее от длинного чешуйчато-перламутрового платья, висящего на дверце тройного шифоньера.
— Мам! — позвала она, — иди сюда, я уже все разглядела.
— С днем рождения, детка, — протиснулась в полуоткрытую дверь Верочка. — Чад на кухне, пирожки малость прижарились.