– Без толку снаружи отмываться, если дерьмо внутри. Хряпни своего антисептика, всех осчастливишь. – Я уже повернулся, чтобы уйти, но Сатти схватил меня за руку.
Его пальцы впились мне в запястье чуть ли не до кости. Он улыбался, его глаза светились злорадством. Я дал ему повод, которого он столько ждал.
– Вот оно что, – процедил он сквозь зубы. – Считаешь свои яйца неприкосновенными, красавчик? А знаешь, почему нас еще не уволили? Потому что в один прекрасный день понадобится козел отпущения. Угадай, кто это будет? – Он рассмеялся. – Мы оба знаем, кого выберет Стромер.
– Мне наплевать, что она обо мне думает. Убери чертову лапу.
Сатти не шевельнулся.
– Хочешь подраться при свидетелях, Сатти? Мне, в отличие от тебя, нечего терять.
Он понял, что я не шучу, снова улыбнулся, выпустил мою руку и отошел.
– Детективы, – позвала нас эксперт.
Мы обернулись. Она держала в руке пакет для улик с двумя пухлыми пачками опаленных купюр. Мы с Сатти переглянулись и вернулись к урне. На дне, среди мусора, виднелась тряпка, которую выбросил улыбающийся человек. Полусгоревшее полотенце с еще одной пачкой денег.
– Что одному хлам, то другому – сокровище, – произнес Сатти.
Никто не засмеялся.
6
Криминалисты извлекали из урны банкноты разной степени подпорченности. Некоторые обгорели до неузнаваемости, некоторые сохранились лучше, чем деньги в моем бумажнике. Значит, глубже найдутся совсем нетронутые огнем. Пока что шли двадцатки в пачках по несколько тысяч фунтов.
Я посмотрел на Сатти:
– Все еще считаешь, что я их подбросил?
Сатти зло зыркнул на меня, но тут мой телефон завибрировал, и я под предлогом разговора отошел подальше. Звонила главный эксперт.
Мои надежды не оправдались.
– Урны уже на свалке, – сообщил я Сатти, вернувшись. – Мусорщик сказал, что они все равно почти полностью сгорели.
– Я бы то же самое сказал, если бы нашел несколько тысчонок в кузове своего мусоровоза, но, может, и не врет.
Даже Сатти был разочарован. Стоило нам приблизиться к разгадке тайны улыбающегося человека, она ускользала, словно песок сквозь пальцы. Даже если в урнах осталась только зола, экспертиза могла бы что-то прояснить.