Сатти непонимающе глянул на него:

– Да не особо. Пойдем, Эйдан! – Он вышел из допросной.

– Дадим ему часок? – спросил я Сатти в коридоре.

– Нет у нас лишних часов, приятель. Паррс утром звонил…

Перед сменой я забрал Сатти, по обыкновению, молча, так что это был наш первый разговор за день. Первый с тех пор, как Паррс рассказал мне про заказное убийство. Я было подумал, что Сатти прознал про Оливера Картрайта и про наркотики в чемодане, но как?

Нет, тогда это меня бы сейчас мурыжили в допросной.

– И что? – спросил я.

– А то. Считает, что дело Зубоскала для тебя слишком легкое. Хочет, чтобы ты занялся чем-нибудь более подходящим.

Мы оба остановились.

– Мусорными поджогами, – сказал я.

– Да тебе надо детективом работать. – Сатти щелкнул пальцами и возобновил шаг.

– Но у нас же убийство и…

Он уже качал головой.

– Хватит называть это убийством. Смерть при подозрительных обстоятельствах. Угодил в черный список, сам из него и выбирайся. И это еще не считая твоих ночных выкрутасов. В общем, не забывай: моя дверь для тебя всегда закрыта. Стромер там Паррсу про тебя нашептывает. Явился, мол, на место, где выловили утопленника, и устроил сцену. – Сатти понизил голос, так как нам пришлось остановиться и пропустить идущих навстречу людей. – Ты что, на автопилоте, Эйдан? Включи наконец-то мозги! Все ждут, когда ты напишешь заявление по собственному желанию. Мой тебе совет: пиши. Эта работа не для тебя.

Он пошел дальше по коридору, а я стоял и смотрел ему вслед. Может, Паррс предлагает отправить меня в отставку, зная, что я не могу уйти из-за того, что он рассказал вчера? Он уже столько раз вонзал мне нож в спину, что я без труда угадывал его почерк.

Сатти отметился на выходе и даже придержал дверь для того, кто шел следом. Он вдоволь накричался и какое-то время пробудет в благостном настроении. К концу смены он напрочь растрачивал благоразумие, но за ночь его злость накапливалась снова, как гной в нарыве.

Я пошел в туалет и заперся в кабинке. На стене красовалась нарисованная маркером карикатура. Меня изобразили тощим и набычившимся. Сатти повезло еще меньше: он был потный и раздувшийся от ярости. Сквозь лупы мы рассматривали крошечные пенисы друг друга. Надпись гласила: «Сатти и Уэйтс ведут расследование…»