– Послушай, – сказал Коста, нагоняя приятеля, – мне, может быть, удастся раздобыть еще два билета на завтрашний спектакль. Думаю, Тереза была бы не против.

Перони с ужасом посмотрел на него. Длинный, по-современному обтекаемый поезд подтягивался к платформе.

– Билеты? На оперу?

Просканировав взглядом растекшееся по перрону людское море, Коста обнаружил цель: двух оживленно жестикулирующих женщин с пухлыми дорожными сумками. Издалека они напоминали парочку старшеклассниц, впервые вырвавшихся из дома и нетерпеливо спешащих навстречу приключениям. Господи, если бы он сегодня не работал! Не стоял бы здесь в дурацкой синей форме! И впереди не маячил бы целый день унылого пешего патрулирования, смысл которого сводился к помощи заблудившимся туристам и нетерпеливому ожиданию конца смены.

Какой-то пассажир с тупой физиономией и в костюме с блестками налетел на него и, процедив проклятие, устремился дальше. Венецианец в толпе еще хуже римлянина. Сейчас поток их низвергался с запруженных платформ. Следуя за прокладывающим путь Перони, Коста то и дело натыкался то на одних, то на других. Его напарник внимания на препятствия не обращал и скорости не сбавлял. К тому времени, когда Коста пробился наконец сквозь людскую массу, Джанни уже обхватил по-медвежьи Терезу и смачно чмокал ее в пухлые розовые щеки, игнорируя неубедительные протесты в форме похлопывания ладошкой по спине.

Наблюдая за ними и качая головой, Коста снова подумал – эта мысль в последнее время посещала его не раз, – что вопрос о том, кто в их с Джанни паре младший, а кто старший напарник, нельзя считать окончательно решенным.

Он так и смотрел на них, когда в поле зрения появилась Эмили – приятное пытливое лицо с изумленно-радостным выражением. Волосы у нее были длиннее, чем при последней встрече, и отливали золотом. Глаза сияли так ярко, что казалось, смотрели сквозь него. Сейчас Эмили совершенно не напоминала ту серьезную, здравомыслящую женщину, агента ФБР, с которой он познакомился… когда? В прошлой жизни?

Эмили улыбнулась: чудесные белые зубы, идеально розовые губы, лицо, навсегда выжженное в памяти, ставшее частью его самого. Одета она была просто – джинсы, незатейливая кремовая блузка, в вырезе свежий загар – и с сумкой на плече походила на студентку, впервые выбравшуюся надолго за границу.

– Вы не могли бы мне помочь, офицер? – негромко, почти застенчиво спросила она на непринужденном итальянском, в звонких переливах которого не прозвучало и намека на ее родной американский английский.

– А куда вы хотите попасть? – осведомился он, чувствуя себя немного скованно в непривычном синем костюме и завидуя самоуверенности Перони, который, похоже, уже забыл, что он полицейский и что его окружают толпы людей.

Эмили Дикон провела изящным указательным пальчиком вдоль пуговиц мундира.

– Вы же в форме – вы и скажите.

Оглянувшись, Коста увидел стоящую на платформе кабинку для автоматического фотографирования и, набравшись смелости – может, никто и не заметит? – взял Эмили за руку. В следующую секунду он уже задернул за ними штору. В кабинке было сумрачно, тесно и пахло сигаретами. В ее глазах вспыхнуло любопытство.

– Вы так осмотрительны, – прошептала она. прижимаясь к нему. – Думаю, такой случай требует документального подтверждения.

Под звон полетевших в щель монет Коста обнял ее за плечи. Едва они начали целоваться, как одна за другой защелкали вспышки.

– Ник!

Калейдоскоп огней внезапно оборвался. Коста перевел дыхание и вопросительно взглянул на Эмили. Лицо ее горело от смущения.

– В чем дело? – спросил он, думая о том, как бы сократить дежурство или вообще увильнуть от исполнения служебного долга.

– Мы не одни, – шепнула она, указывая взглядом ему за спину.

Коста обернулся.