Стиснув зубы, рискуя от боли потерять сознание, я сажусь на кровати и нащупываю босыми ногами тапочки.
Как я учил Гришу? В каждой экстремальной ситуации нужно в первую очередь выявлять главное и заниматься только им, не обращая внимания на мелочи. Элли не могла далеко уйти. Стоит сейчас где-нибудь у окна и тихо плачет.
С трудом превозмогая боль, я встаю и медленно бреду к двери. В глазах темнеет — то ли кровь отхлынула от головы, то ли боль перехлестнула порог терпимости. И мне вновь кажется, что кто-то огромный и трехглазый внимательно смотрит на меня, пытаясь если не предугадать мои действия, то хотя бы понять их смысл. Бесполезно, друг! Ты надраено теряешь время. Человек — сложнейшее существо, и число измерений неуловимой субстанции, называемой «душа», намного превышает доступные тебе жалкие четыре. Так что даже и не пытайся. Я и сам-то себя не всегда понимаю. Вот и теперь… Почему я не удержал Элли? Что заставило меня встать?
Ухватившись за косяк, я пытаюсь открыть дверь, но она не открывается.
— Сестра, адвоката!
Ноги мои подгибаются. Я пытаюсь удержаться за счет рук, но пальцы бессильно скользят по белой блестящей краске.
— Адвоката! Адвоката!!
Книга третья
Бог артегомов
Глава 1
— Павел Андреевич, у нас на счету — ноль!
Глаза Софьи Ивановны расширены от ужаса. До того, как перейти на работу в «Крокус», моя секретарша-главбухша работала в Сбербанке. И, похоже, такое число видит в графе «остаток» впервые.
— Ну что же, кругленькая сумма… Круглее и не бывает даже… Чего вы разволновались? — усмехаюсь я, лишь на секунду задерживаясь в дверях своего кабинета. — После кофе обсудим ситуацию. После кофе, — повторяю я, догадавшись, что Софьиванна попытается сейчас нарушить мой распорядок дня.
Вот еще… Из-за таких пустяков… Распорядок дня — это святое, основа основ. Нет распорядка дня — не будет и порядка в делах.
Покончив со ставшей в последние годы нелюбимой процедурой причесывания, я замираю перед зеркалом.
А ведь ты, дружок, постарел. И не только лицом и телом. Это — полбеды. Но духом, духом ты стал немощен. Рисковать перестал, распорядку поклоняешься…
Еще раз оглядев свои седеющие — и редеющие, вот что особенно неприятно! — волосы, я усаживаюсь в кресло перед «письменным» столом. Архаизм, конечно: за таким столом вот уже лет десять никто ничего не пишет, даже писатели. Максимум — подписывают документы. Да еще чаем-кофе посетителей угощают. Тех, в ком особо заинтересованы.
— Павел Андреевич, ваш кофе!
Софьиванна ставит на стол подносик, выходит, чуть заметно покачивая широкими бедрами. Когда я впервые завел такой порядок — пить кофе по утрам? Давно, очень давно. Еще когда директором «Кокоса» был. Секретаршей у меня была красавица-Леночка. Кофе она готовила так себе, посредственно, но во всем остальном… До сих пор жалею, что упустил ее. Были и потом у меня любовницы, и не одна, но Леночка…
— Реф, зачитай последние сообщения, — приказываю я своему старенькому «Референту-16». Ему уже четыре года. Давно пора перейти на более современную модель, уже восемнадцатая появилась, но я все медлю. Во-первых, стоит она — ого-то! Во-вторых, к «шестнадцатке» уже как-то привык, прирос, прикипел.