– Это развернутое расследование, – говорит она. – Когда я выходила из комнат короля, дверь в приемную Тайного совета была открыта. Я слышала, как они говорили, что Тома вызвали, дабы он отвечал по выдвинутым против него обвинениям, и что они ждут доклада епископа Боннера, который отправился в земли Говардов, в Эссекс и Саффолк. Он поехал туда, чтобы собрать доказательства вины Тома.

– Ты уверена, что речь идет именно о Томе? – Я внезапно испугалась за человека, которого люблю всем сердцем.

– Да, и они знают, что он слушал проповеди и читал книги у нас. Епископ Боннер уже просмотрел все его книги и записи, которые хранятся у него дома.

– Это Эдмунд Боннер, епископ Лондонский?

Я вспомнила, как звали человека, который допрашивал Анну Эскью. Это был один из сильнейших сторонников возвращения к старым церковным традициям, близкий соратник епископа Гардинера, очень опасный, мстительный и фанатичный человек. Мое положение и вмешательство вынудило его выпустить Анну Эскью, но из его рук почти никто не выходит оправданным в предъявленных ему обвинениях, и лишь единицы из тех, кто вышел, не уносят на себе следы пыток.

– Да, он.

– Ты слышала, что было в его докладе?

– Нет, – говорит Екатерина, сжимая руки на груди. За мною наблюдал король, поэтому мне пришлось пройти мимо двери. Я никак не могла остановиться и дослушать. Все, что мне удалось узнать, я вам уже рассказала.

– Кто-то должен об этом знать. И этот кто-то все нам расскажет. Найдите Анну Сеймур.

Екатерина выскальзывает из комнаты, и через открытую дверь мы слышим играющую в соседней комнате флейту. Потом музыка обрывается, когда Анну просят отложить инструмент. Она входит, закрывая за собой дверь.

– Тебе муж ничего не говорил о допросе Тома Говарда? – Нэн решила спросить без обиняков.

– Тома Говарда? Нет, – она качает головой.

– Тогда отправляйся к себе и разузнай, что там на уме у Тайного совета, – шипит Нэн. – Потому что Эдмунд Боннер сейчас перерывает все в землях Говардов в поисках ереси, а в Тайном совете допрашивают Тома – по тому же обвинению. Все знают о том, что он слушал здесь проповеди, как и то, что Боннеру пришлось отпустить Анну Эскью потому, что так захотела Ее Королевское Величество. Как он смеет допрашивать еще одного приближенного к ней человека? И откуда набрался наглости отправиться во владения Говардов, чтобы допрашивать их самих лично? Мы что, утратили влияние и не знаем об этом? Или Гардинер объявил войну Говардам? Что вообще происходит?

Анна переводит взгляд с моего бледного лица на искаженное яростью лицо Нэн.

– Я пойду и все узнаю, – говорит она. – Вернусь, как только будет что рассказать. Возможно, мне удастся поговорить с мужем лишь за ужином.

– Иди уже! – рявкает Нэн, и Анна, обычно ревностно следящая за уважительным с собой обращением и с крайней неохотой выполняющая поручения, почти бегом выскакивает из комнаты.

Нэн тут же разворачивается ко мне:

– Твои книги, записи и твоя новая книга, которую ты сейчас пишешь…

– Что ты хочешь с ними сделать?

– Мы должны упаковать их и вывезти из дворца.