Есть ли в его квартире кто-нибудь? Иногда запихиваешь старушку в дверь, а перед тобой возникает вдруг веселый ее внучок с бейсбольной битой, готовый играть танец на твоей заднице.
— Кажется, я въезжаю уже сейчас, — спокойно ответил Стивен.
— Без мебели?
— У тебя есть мебель. Достаточно для нас обоих.
Майк Бенбаум, несмотря на браваду, был старым человеком, и, когда Стивен Хоровитц втолкнул его в квартиру, ему показалось, что он взлетел, как пушинка. Стивен неукоснительно выполнил требования номер один, два и три: объект был под контролем, никто ничего не видел, квартира не охранялась.
«Знает ли жертва, что ты действительно вышел на дело? Не оставляй у нее и тени сомнения. Дай ей понять — лучше сразу отдать все ценное».
Стивен заметил ужас, охвативший Майка Бенбаума еще до того, как перевернул старика и поставил его на ноги. Стивен слишком много раз видел это выражение на лице людей в Бруклинской тюрьме. Когда, например, какого-нибудь парнишку запугивали так, что он открывал рот до того, как «волк» расстегивал штаны, вытаскивая свой член. Стивен ощутил запах страха и трижды двинул старика по роже. Отмахнуться от слабой руки, пытавшейся его остановить, было не труднее, чем от мухи.
«Ты же знаешь, что тебе надо, поэтому не трать время на обработку жертвы. Быстренько делай свое дело и сматывайся. Заставь старика сказать, где у него все запрятано, и дай понять, что, если он не скажет, ты его убьешь».
— Ты этого хочешь, старикан? Дело в том, что это я могу сделать полегче для тебя или посложнее. Ты понимаешь, о чем я говорю? Мне-то все равно! Мне даже приятно, если ты заставишь меня поиздеваться над собой. Ты просто старый кретин, который должен был сдохнуть десять лет назад сам, или еще раньше они могли бы поджарить твою задницу в этих чертовых печах.
Глава 11
Было пять часов вечера. Конец рабочего дня. Над Нью-Йорком — снег. Не легкий снежок, а сильный снегопад как из прорвы. Температура внезапно упала до нуля. Тротуары, излучающие тепло, быстро превращали снег в воду, и, как только снежинки касались его поверхности, грязь становилась еще чернее. Город меньше всего походил на зимнюю сказку.
Для ньюйоркцев, передвигающихся пешком, снег был приятным и мимолетным разнообразием, которое пропадет к утру. Перерыв на чашечку кофе выглядел немного более привлекательным, чем обычно. Но среди водителей восьмидесяти тысяч легковых машин, грузовиков и автобусов, которые прибывают в Манхэттен каждый день, уже первые хлопья снега вызвали панику. Жители Нью-Джерси, Вестчестера, Коннектикута и Лонг-Айленда постарались закончить дела как можно раньше и бросились к своим автомобилям почти одновременно. Точно так же, как и водители грузовиков, которые доставляют еду в небоскребы-монстры, — они стремились поскорее выполнить свои заказы, после чего немедленно рванули в сторону мостов и туннелей. И произошло это в то самое время, когда живущие за городом вывели свои «БМВ» со стоянок, обходившихся им ежемесячно в сумму, превышающую четыре сотни долларов.
В результате наступил полный хаос. Мартин Бленкс, которого, как обычно, сопровождали два телохранителя — Стив и Микки Пауэллы, — находился в самой гуще всего этого. Бленкс хотел попасть на юг Нью-Йорка, проехав по старой полосе автострады Западного района. Он направлялся в Бруклин для деловой встречи со своим партнером Мареком Ножовски. Машина почти не двигалась вперед. За рулем сидел Микки Пауэлл, а его брат рядом с ним. Бленкс расположился на заднем сиденье, пребывая в глубокой задумчивости. Братья были вне себя от негодования. Впереди них тянулась длинная вереница серых машин, завязших в снежном месиве. Всю свою жизнь они только и делали, что разбивали кулаками то, что не нравилось, а теперь им приходилось ждать. Мартин Бленкс, который из тридцати одного года жизни двадцать провел в тюрьме, не чувствовал никакого беспокойства. Он очень хорошо запомнил тюремную поговорку: «То, что не убивает, делает сильнее», ставшую основным лозунгом его жизни. Пока братья Пауэлл молча негодовали (они, конечно, знали, что в присутствии босса не стоит выражать своего неудовольствия), Бленкс откинулся на кожаную спинку сиденья и расслабился.
— Послушай, Мартин. — Микки Пауэлл все же прервал размышления своего шефа. — Что скажешь, если мы поедем по Двадцать третьей улице? Постараемся попасть на мост из переулка. Иначе нам с места не двинуться!
— Там то же самое, — возразил Бленкс. — Ведь снег идет везде.
— И я о том же говорю, — вставил Стив Пауэлл, который дрался со своим братом с тех пор, как начал ходить. — Когда идет снег, в Нью-Йорке творится черт знает что. К этому надо привыкнуть.
— Да, но ведь мы же не знаем, что творится в восточной части, — настаивал Микки: у него была своя, логика. — Может, там так же, а может быть, и получше. Хуже просто быть не может. — Он сделал жест в сторону стены из металла на колесах, которая их окружала. — За последние десять минут мы не продвинулись и на сотню ярдов. Нам не стоит опаздывать, босс.
— Эта встреча займет два часа и будет полна всякой чуши, — ответил Бленкс. — Только последние ее десять минут действительно пойдут на дело. Сам не знаю, почему мирюсь с этим придурком.
— Так что я должен делать? Оставаться в западной части или как?
— Езжай по Двадцать третьей до Девятой улицы, а затем сверни на Четырнадцатую. В районе Пятой авеню творится черт знает что. С Четырнадцатой повернешь на проезд, но особо можешь не спешить. Мне наплевать, в котором часу я туда приеду.