– Ляха бляха! – только и выругался Цветаев, испытав сильнейшее раскаяние.

Мог бы и сам догадаться! Он ошарашенно посмотрел на Зинаиду. Вот что сподвигло Жаглина! Так просто. А я его, скотина, подозревал чёрти в чём.

– Прости меня…

– Бог простит, – ответила она великодушно так, как ответила бы любая жалостливая баба в России.

Бигуди жалко свисали, лицо готово было расплакаться. Несомненно, они понимали друг друга, но и знали, что всё это пустопорожно, ни к чему не обязывает, слишком разные и ненужные они друг другу.

– Кого-нибудь узнала? – спросил он глупо.

Ему было жалко её, и это родило в нём даже не симпатию, а нечто большее, что связывает женщину и мужчину, что невозможно передать словами, а ощущается на подсознании, не животное чувство, а напротив, воспарение. Нет, нет, нет, – подумал он и вовремя вспомнил свою Наташку, иначе готов был протянуть руку и совершить ошибку.

– Где? – вздохнула она так, словно хотела сказать: «Отстань, мне и так тошно!»

– Там!

Блин, как он себя ненавидел в роли ищейки и знал, что ничто больше не будет, как было прежде, и что он сам в чём-то и как-то виноват: там не доглядел, здесь поотпустил, в результате Пророк созрел, как подгнивший плод.

– Никого. Мне стало стыдно, и я ушла!

– Ну а женщины там были? – настоял он. – Блондинки?

Он понял, что несёт околесицу, хотя его вдруг озарило: Ирка Самохвалова! Ах, сучка, ах, стерва! А Пророк – дурак, нашёл, на ком жениться!

– И блондинки, и брюнетки. Все голые! Больше я ничего не знаю. Жаглин у меня в ногах две недели валялся, чтобы я его простила. Я обычная проститутка. Я на такие заморочки не подписывалась. Я ещё замуж выйти хочу. Кто меня потом возьмёт?! Кому я буду нужна?!

Цветаев устало рухнул на стул:

– А что этот человек, – он показал на блокнот, – вам ещё что-нибудь говорил?

– Ничего не говорил. Я его ни разу не видела. С ним Жаглин общался. Есть будешь?

– Давай… – машинально согласился Цветаев и уставился на таракана, который выполз из-под чашки и вовсю шевелил усами.

– Ну вот так бы сразу и сказал, – вмиг подобрела Зинаида. – Я женщина честная, у меня такие мероприятия рвоту вызывают, а женщины туда ходят исключительно одни больные, – объяснила она, накладывая ему картошки.

– Откуда ты знаешь? – спросил он, опять же машинально беря вилку.