— Сейчас расскажу. Только сперва, будь добр, расседлай меня. Почти сутки в сбруе — знал бы ты, насколько она утомляет, когда слишком долго на теле. Сам снять не мог, как понимаешь. А рвать обо что-нибудь не хотелось — неплохая сбруя.

Я нацепил рюкзак, подобрал лук, и мы прошлись по лесу, выбирая место для стоянки. Подходящее нашлось на берегу ручья, о котором рассказал Люцифер, — он недавно его пересек. Уютную полянку с трех сторон защищали высокие колючие кусты. Здесь я расседлал коня и устроился на отдых сам, приготовившись слушать.

— После твоего побега герцог был в ярости, — сообщил Люцифер, пощипывая травку, — благо он мог пастись и разговаривать одновременно. — И разрешил брать лошадей обоза всем желающим тебя поймать. Вот меня и забрал какой-то городской бездельник, накануне вчистую проигравшийся в карты. Я довез его до границ Гинкмара, а там сбросил и как следует лягнул — пусть поваляется месячишко в постели. Вдруг поймет, что перед серьезными делами, вроде охоты на людей, надо сперва хотя бы научиться держаться в седле.

— Ну ты даешь! — сказал я.

— У меня, знаешь ли, самолюбие есть. Я как-никак бывший рыцарский конь, и не какого-то там рыцаря, а героя. И чтоб я возил на себе глупого пропойцу-картежника, да еще помогая ловить тебя?.. А кроме того, мне не давал покоя тот давний разговор с тобой, когда ты посетовал, что я напрасно предаю забвению свое славное прошлое, и сказал: никто не знает, как развернется его жизнь. Поэтому я решил не возвращаться в Каритек. Понял вдруг, что совсем не хочу гнить в обозе, продляя таким образом свои дни. И подумал: а почему бы мне самому не развернуть свою жизнь так, как просит душа? Пусть лучше меня съедят волки, но напоследок я буду биться с ними, топтать их копытами, и заберу с собой по меньшей мере одного. А до этого еще погуляю на воле, подышу воздухом странствий, и, быть может, повидаюсь с тобой. И — вот удача! — уже на второй день повидал. Теперь умру спокойно, и перед смертью благословлю тебя — за то, что не дал мне смириться с жалкой участью обозной клячи, которая тихо сдохнет в стойле, или, того хуже, будет забита и пущена на дешевую конскую колбасу.

— И правильно сделал, что ушел, — сказал я. — Только зачем умирать собрался? Тем более как раз теперь? Самое время жить, и уж мы с тобой заживем! Конечно, если ты не прочь стать конем дезертира, в перспективе разбойника.

Люцифер поднял голову и удивленно посмотрел на меня.

— Но я тебя только обременю. Тебе нужен молодой, резвый конь, а не я.

— Так ведь ты способен омолаживаться. Вот мы и сделаем тебя резвым.

— Мечтатель! Ты не понимаешь, о чем говоришь. Знаешь, сколько усилий потребуется на мое омоложение? Их как раз хватит, чтобы воспитать двух добрых боевых коней из жеребят. И ты собираешься затеять это в самое тяжелое для тебя время?

— Когда и кого я для себя воспитаю — еще вопрос. Думаю, что никого и никогда. А ты уже готовый, воспитанный. Я пришел в этот мир из другого, где говорящих коней не бывает. Когда-нибудь расскажу подробно, а пока поверь на слово: у нас там такое существо как ты — мечта, сказка, фантазия. А здесь ты настоящий, вот он, со мной… В общем, ты мне нужен. Просто нужен — и все. Вне зависимости от чего угодно. И почему ты решил, что меня обременишь? Напротив — прямо сейчас, еще до омоложения, ты способен облегчить мне жизнь так, как я и не мечтал. Ты можешь возить меня, мою поклажу. Ты знаешь все герцогство и о многом за его пределами. Мне с тобой попросту будет веселее. Короче, мое предложение в силе: если не прочь превратиться из рыцарского коня в разбойничьего, давай попробуем выживать вместе.

Люцифер повел ушами и забавно скривил морду.

— Рыцарским конем я был давно, — сказал он. — А из обозного стать разбойничьим — это повышение. К тому же и мой первый владелец, доблестный Этьен де Гурфье, по молодости не чурался разбоя. Но учти, что мое омоложение обойдется тебе…

— Хватит меня пугать. Удивись, но я примерно знаю, что меня ждет. Видишь ли, в моем мире люди играли в игры, правила которых были во многом похожи на законы Версума. И в этих играх присутствовали разные ездовые животные, которых называли маунтами. О них следовало заботиться, а они помогали хозяевам. Так что если составишь для меня пошаговую инструкцию с учетом здешних нюансов, я не подкачаю.

Люцифер напрягся, его глаза блеснули.

— Давай! Я согласен стать твоим конем. Твои дороги — мои дороги. Твои враги — мои враги. Отныне мы вместе! До смерти или бессмертия!

Меня охватило неведомое доселе чувство, которое я не сумел бы описать при всем желании. До этой минуты я боролся за существование в одиночку — и вот у меня появился спутник, которому тоже нечего терять. Потому что мы оба уже потеряли самое большое, что только можно: свои прошлые жизни, которыми жили раньше, и которые были нам дороги. Впереди было нечто новое. Плохое, хорошее — не столь уж важно. Главное, что мы готовы это встретить. Плохое постараемся обратить себе на пользу — если, конечно, сил и ума хватит. А воспользоваться хорошим любой глупец и слабак способен.

— Не видел ли ты поблизости кого из моих врагов? — спросил я Люцифера. — То есть теперь наших общих?

— Видел троих, — ответил он. — С не слишком высокими уровнями. Пожалуй, мы сможем их победить.

— Да мы всех победим. С чем угодно справимся. Ты только верь. Я в это верю.