Однако излишняя подозрительность к себе тоже ни к чему. Кажется, мой нынешний настрой как нельзя более подходит к обстоятельствам, а объясняться может и другими причинами. Я попал в Игроверсум из мира, где смерть окончательна и бесповоротна. А здесь — нет. Здесь можно умереть и воскреснуть. Уже одно это вливает в душу оптимизм. Пусть посмертные состояния и возможные перевоплощения не всегда приятны, но, насколько я понял, все они обратимы.

А еще мою уверенность в себе укрепляло изменение условий получения назначенной за меня награды. Охотникам необходимо взять меня только живьем, а я никакими ограничениями не обременен. Чем и воспользуюсь на всю катушку — не сомневайтесь, ребята… Основная моя забота — выскочить с низких уровней, а затем как-то расстараться, и побыстрей пройти средние тоже. Чтоб любая мелкая паскуда, что вздумает меня куснуть, гарантированно обломала бы себе зубы. А потом подумаю, как обезопасить себя и от крупных паскуд. Вроде Герхарда с герцогом. И прочих, кто тут еще окажется неравнодушен к моему благополучному и независимому существованию. Не стоило забывать, например, о тимойских магах, которые могли на меня выйти и попытаться использовать в своих кознях против Оргойского королевства.

День пролетел незаметно, ночь прошла спокойно. Наутро я сложил в рюкзак из шкуры оборотня доспехи Креппера, остальные свои пожитки, запас вяленого мяса, попрощался с волколатниками и двинулся в путь — к Старому королевскому тракту, о котором мне рассказывал Меченый. Построил его всеми забытый правитель одной из древнейших держав Аусанга, имя которого сегодня знали разве что редкие книжники. Дремучие леса в те времена покрывали территорию будущего Каритекского герцогства и других ныне густонаселенных земель, а средоточием цивилизованной жизни был как раз Гинкмар. Позже, как это водится, процветанию настал конец, и после длительного периода упадка с армагеддоном местного масштаба в финале, самая окультуренная часть центральных областей Мирового Острова превратилась в самую заброшенную. Один лишь Старый тракт сохранился в первозданном виде и даже продолжал функционировать. Он шел перпендикулярно Ревскому, пересекал Гинкмарские леса и тянулся вдоль гор в сторону Тимойского королевства. Им пользовались только самые крутые контрабандисты, гонявшие обозы в государства на востоке в обход застав на охраняемых дорогах, чтоб не платить пошлины и торговать с кем угодно, в том числе с врагами родины.

Обстановочка на тракте была та еще, и называли его не иначе как Разбойничьим. Ни за что не приблизился бы к нему как минимум до взятия сорокового уровня, но мне требовалось отремонтировать доспехи, причем у мастеров, которые точно не донесут обо мне властям. Там же, в тавернах и селениях вдоль тракта, я мог бы сбывать трофеи, которые возьму в предстоящих поединках, если останусь жив. Ну и охотникам за премией в тех краях будет максимально неуютно. Ни получить помощь в моей поимке, ни даже расспросить обо мне впрямую они не смогут: при любой попытке это сделать их порубят на окрошку. Я, напротив, смогу рассчитывать на поддержку, как человек вне закона. В том числе при побеге, если повяжут.

Пройти мимо дороги протяженностью в сотни километров я не сумел бы никак — заботился лишь о том, чтоб не уклониться слишком далеко в сторону. Влево — чересчур уж глухие и жуткие места; а справа окраины Гинкмара, баронские замки, деревни, патрулируемый Ревский тракт.

По лесу стлался утренний туман, и было не только не жарко — даже холодновато. Несмотря на это я отчаянно потел, таща на себе два комплекта оружия и снаряжения — свой собственный и Креппера. Надо поскорей избавляться от лишней ноши… Сапоги промокли от росы, раскисли и хлябали. Рюкзак оказался не слишком удобен, а торчавший из него мой старый меч цеплялся за ветви.

Где можно, я выбирал путь полегче, и когда попадались идущие в нужном направлении звериные тропы, шел по ним, стараясь определить по следам, кто тут обитает, с кем ожидать встреч? В сером сумраке чащи деревья и обросшие лишайниками валуны казались живыми, и чудилось, будто они глядят на меня, провожая тяжелыми недобрыми взглядами. Позавчера я был слишком занят, чтобы уделять много внимания своим ощущениям. Вчерашний день провел в компании волколатников — какое-никакое, а все же общество. Но вот остался один, и дело осталось одно — посматривать вокруг, прислушиваться да переставлять ноги. Инстинкт самосохранения взвыл от радости и принялся стращать меня действительными и выдуманными опасностями, которых, по его мнению, мне следовало избегать. Послушай я его — пришлось бы остановиться, сдохнуть и превратиться в пар. Тогда, пожалуй, я на какое-то время оказался бы защищенным — до конденсации в капельки воды. А потом-то уже все, берегись новых угроз.

К полудню я наткнулся на остатки крепостной стены. Разрушенная кое-где почти полностью, в других местах она сохранила даже зубцы поверху. Вековые деревья в несколько обхватов росли к ней вплотную: на крепостном валу, на месте бывшего рва, от которого осталась лишь пологая впадина. В проломы я разглядел оплетенные плющом здания, их руины, беспорядочные груды отесанных камней… Вот уж не думал, что в первые же часы похода обнаружу заброшенный город и придется его огибать. Да, придется! Конечно, здесь можно много чего интересного и ценного обнаружить, особенно внизу. Но у меня ни храбрости, ни идиотизма не хватит хотя бы просто пройти по этому городу напрямую. Не говоря об исследовании руин, или, сохрани господи, подземелий. Такого рода предприятия разумнее отложить на будущее, как можно более отдаленное.

Повернув направо, я пошел вдоль стены, не приближаясь к ней, но и не теряя из виду. От предместий, если таковые когда-то существовали, не осталось и признаков — лишь однажды попались остатки мощеной дороги. Добравшись до угловых укреплений, я вновь повернул, поглядывая в проломы. Не выскочит ли кто оттуда? Не вылетит ли из черных провалов бойниц уцелевших башен? Однако первые встревожившие меня звуки послышались со стороны леса, а вовсе не из города.

Я занял позицию за ближайшими кустами, которые могли меня скрыть, и в то же время не мешали бы видеть. Осторожно снял рюкзак и наложил стрелу на тетиву. Звуки приближались: кто-то большой шел по зарослям, часто останавливаясь и подолгу задерживаясь на месте. Я бы сказал, что размером он был не меньше лося или крупного оленя. О хищниках такого размера не хотелось и думать. Эй, зверюга! Пожалуйста, окажись травоядной!

Куда дует ветер — от меня или на меня? Вроде, на меня… Я попытался определить наверняка, но не смог. Плохо, очень плохо.

Так, — а куда он дул, когда я шел? Кажется, никуда конкретно: гулял едва заметный легкий сквознячок меж деревьев то туда, то сюда… Это еще хуже. Это значило, что бредущее по чаще существо способно уловить мой запах в любой момент.

Вот оно подошло совсем близко, и я разглядел силуэт лошади. А на спине у нее кто-то сидит? Нет, кажется, нет! Это просто лошадь, без всадника. Сама по себе.

Я расслабился и опустил лук. Может, удастся приманить животное и подружиться с ним? Уже начал вставать, но тут же присел и зло себя обругал. Балбес! В Гинкмарских лесах не может быть лошадей самих по себе. Нормальных — точно, что они тут забыли? И если ты не ошибся, и в зарослях действительно лошадь, так это будет саблезубая тварь восьмидесятого уровня с большими когтистыми лапами вместо копыт. Замри, не дыши, не смотри в ее сторону прямо — вдруг повезет, и она пройдет мимо?

Но лошадь не прошла. Она остановилась прямо за кустами и шумно втянула ноздрями воздух. Раз, и еще раз…

— Ты очень плохо спрятался, Иван! — раздался голос в моей голове. — Ну кто так прячется? Не обижайся, но тебе нужно срочно прокачивать навык маскировки.

— Люцифер! — заорал я, бросая лук и вскакивая. — Родной ты мой! Как же я рад тебя видеть!

— А ну подбери оружие! — пристрожился Люцифер, однако я приказ проигнорировал, кинулся к коню и расцеловал его в морду.

— Ну ладно, ладно! — смутился Люцифер, пытаясь скрыть, что мой неподдельный восторг ему приятен. — Я тоже рад, что тебя встретил. Хотя не надеялся на это. Просто решил побродить между владениями фон Грюнберга и Разбойничьим трактом, прикинув твой самый вероятный маршрут в том случае, если дракон унес тебя недалеко.

— Но что ты делаешь в лесу? Да еще один?