Египет.

Наступал рассвет дня Амона, прекрасного праздника долины.

Амонхотеп IV спокойно спал в своей постели, словно не предчувствовал тех событий, которые должны были произойти в этот день.

Люди стали стягиваться к ипет-исутскому храму еще с вечера – все, кто желал видеть фараона и слышать волю оракула, провозглашавшего справедливость для каждого египтянина.

На аллее сфинксов у подножия одного из каменных изваяний спали немолодой крестьянин с пробивающейся сединой в волосах и юная девушка необычайной красоты.

В темноте подземного храма старый жрец Хануахет беседовал с кем-то невидимым, но бесконечно величественным, ибо старик стоял перед ним на коленях, склонив голову в знак почитания.

– Ты хочешь, чтобы я поведал ей тайну ее предназначения? – спросил Хануахет. – Я должен это сделать? Я покоряюсь твоей воле, о могущественный, поскольку так надо для счастья моего ученика.

Старик поднял лицо к потолку и воздел руки:

– О, прекраснейшая красота! Слушай меня!

Перед взором ее закрытых глаз поплыли удивительные картины сказочной жизни царей и принцесс. Но она не завидовала никому из них. Она увидела чудесный сад за высокой каменной стеной, дворец с позолоченными залами, множество сокровищ, хранящихся среди роскоши убранства. Но не к этому лежал путь ее сердца, она не замечала богатств, она неслась дальше, сквозь коридоры и комнаты в тот зал, где на роскошном ложе спал человек. Еще не приблизившись к нему, она знала, что в нем заключено ее предназначение, только ради него стоил ей появиться на свет. Он был несказанно красив…

– Да, прекраснейшая красота, это он, – подтвердил чей-то голос.

Мимо спящих людей по аллее сфинксов быстрым шагом прошел человек в одежде жреца. От этого движения девушка открыла глаза и огляделась вокруг.

– Отец, промолвила она, осторожно трогая крестьянина за плечо. – Уже утро, скоро праздник.

– Нет, доченька, до праздника еще есть время. Видишь, люди еще не проснулись и жрецов нет.