Но всё это может подождать, пока у меня на руках моя обнажённая жена, которая не даёт мне испортить её покачивание.

— Козырь в рукаве мне нравится больше всего, — рассеянно говорю я ей, поднимая её выше, чтобы, наконец, втянуть один сосок в рот и пососать его.

— О Боже, как же хорошо. — Инди раскачивается, потирая скользкую киску и тот маленький серебряный пирсинг, о мой пресс, когда член прижимается к её заднице. Где она девственна.

Никогда в жизни меня не заводила мысль о том, чтобы лишить девственности женщину — любой девственности. Но с Инди… всё по-другому.

Как только это закончится, она постарается забыть меня и всё, что произошло между нами. У меня такое чувство, что я поступлю наоборот. Я буду держаться за каждое воспоминание, загоняя себя, пытаясь забыть эту женщину.

— Ты кончишь, просто потерев эту маленькую тугую пизду об меня, пока я делаю это. — Я прикусываю сосок, ближайший ко рту, и царапаю его зубами.

— Оу… — стонет Инди, покачиваясь сильнее, как будто уже гонится за оргазмом. — Сильнее.

Я переключаюсь на другой сосок, царапаю, кусаю, тяну и сосу, пока её хныканье не заполняет душевую кабину. Влажность на моём животе не имеет никакого отношения к воде, льющейся из душа.

— Я не могу… — она сопротивляется мне. — Мне нужно больше.

— Я дам то, что тебе нужно, — говорю я, скользя рукой вдоль ягодицы, чтобы прижать подушечку указательного пальца к её анусу.

— О Боже. О Боже. Да.

Я двигаю пальцами дальше, чтобы собрать влажность из её киски и использую её, чтобы смазать сжатые мышцы, не дающие мне попасть внутрь.

— Я собираюсь трахнуть пальцем твою тугую маленькую дырочку. Не пытайся сопротивляться.

— Пожалуйста!

Ещё одна волна крови устремляется к моему члену от её крика. Я проталкиваюсь через сопротивление. Её задница открывается для меня, как грёбаное чудо.

Просьбы Инди превращаются в крики, когда всё её тело сотрясается от удовольствия. Её анус сжимается вокруг моего пальца, сигнализируя о волнах оргазма. Когда её тело наконец обмякает, а ноги падают с моей талии, я вытаскиваю палец и отпускаю её, пока ее ноги не касаются плиточного пола.

— Нет. Не отпускай меня. Я не могу…

Ей не нужно повторять дважды. Я подхватываю её на руки, держу как драгоценную невесту, которую собираюсь перенести через порог.

Но я этого не делал, потому что никогда не должен был чувствовать к ней ничего, кроме удовлетворения, которое получал от достижения своих целей.

С её щекой, прижатой к моей груди, я задаюсь вопросом, возможно ли вообще исправить то, как сильно я облажался в этой ситуации.