До сих пор казалось, будто холод сковывает меня по рукам и ногам. Среди ночи я просыпалась в панике и тяжело дышала, не в силах справиться с ужасом.

Иногда проснуться не удавалось. Тогда я глухо стонала в подушку, и меня трусила за плечо Анна. Она выглядела расстроенной, а когда услышала, что Максим — звали его, разумеется, иначе, но Анне об этом знать совершенно необязательно, — просто проник в её сознание и ковырялся там своей магией, едва не развалила полкомнаты, стульями швырялась…

А магией не могла, потому что магии у неё не было.

Разумеется, свидетельствовать против него она согласилась. Рассказала обо всех случаях «забывчивости», которая периодически ей самой казалась странной, поведала, что порой сама не понимала, как оказалась в том или ином месте или почему время идет так быстро.

То самое рассказывала и леди Бельтейн, но она была мертва, а Анна, к счастью, нет.

Кошмары мои прекратил Алессандро — просто сказал, что с него довольно видеть, как я становлюсь всё бледнее и бледнее, и он забирает меня к себе.

И либо он отгонит мои кошмары, либо просто не будет давать спать полночи, чтобы мне ничего не снилось.

Вообще-то в пределах школы жить с мужчиной — не слишком прилично. Потому у меня в спальне оказался портал, завешенный какой-то тряпицей, стационарный, и я, шипя от боли каждый раз, перемещалась к мужчине вечером и возвращалась утром. И никто ничего не знал. Кроме Анны — но она не могла рассказать ни слова, связанная магией клятвы. И как бы мне ни хотелось сказать, что я доверяю своей сестре и безо всяких колдовских штучек, наличие магических преград определенно делало наши отношения более адекватными.

Я так и осталась заниматься разными организационными вопросами, но больше не лезла в преподавательство. Алессандро больше уделял времени занятиям, но и мне тоже помогал — благо, я вовремя вспомнила о том, что у директора может быть завуч, и вручила ему эту должность, заявив, что никакие возражения не принимаются.

Время текло, словно сквозь пальцы.

…Когда судили Макса, уже была зима. Холодая, но зато не такая болотистая, как осень в этих краях, а снежная — и земля под ногами твёрдая и подмороженная, а не какая-то жижа!

Закрытое заседание проходило быстро, и я уловила, насколько же разным может быть равнодушие судей! Если в случае с Алессандро Теодоро и Луиджи просто скрывали своё беспокойство, то сейчас — они скорее прятали гнев, который так и грозился вылиться наружу. Но мы все довольно быстро заслушали обвинения, магия плотнее стянула запястья Макса, а потом его увели прочь, и мы все могли наконец-то разбрестись по своим делам.

Я, разумеется, забежала ещё к Светлому Лорду — подписать смету и обнять Элеонору, — пока Алессандро наведался к Тёмному Лорду, чтобы он утвердил бюджет своей печатью, — и, когда выскочила на улицу, собралась гнаться в один небольшой магазинчик, чтобы закупить детям ткань для формы, но Ренци придержал меня за руку и промолвил:

— Думаю, сегодня нам лучше не заезжать за формой.

— Почему?

— Теодоро сказал, что есть возможность открыть портал, воспользовавшись силой, которую выплеснет Макс при приведении в жизнь его приговора и отправить твою сестру в родной мир. Ты же, помнится, хотела это сделать… Думаю, ты будешь рада возможности провести эти последние часы с ней.

Я застыла от удивления. Анна хотела домой, я знала об этом, и мы давно договорились, что, как только появится такая возможность, мы её туда отправим, но мне казалось, что это будет не так скоро… А летом. Когда пройдет год.

Но, раз сейчас есть такая возможность…

— Да, ты прав, — подтвердила я. — Мне действительно надо к сестре.

Только вот я совершенно не знала, что этой сестре говорить.