Но завтракать Нечай не стал, пообещав маме, что скоро вернется.

Однако выяснилось, что Груша собиралась совсем не на рынок – когда они добрались до поворота с дороги, она потянула Нечая дальше, к реке, а потом – к брошенной бане.

– Хочешь наши леденчики забрать? – улыбнулся он, – ну, пойдем.

Но леденчики пропали. В бане со вчерашнего дня ничего не изменилось: перевернутый бочонок стоял на прежнем месте, в центре парной, вокруг него – скамейки. Словно никто сюда и не заходил. Только леденцов на бочонке не было. Груша улыбалась, показывала на бочонок, гладила живот и изображала зверя. Нечай не стал ее разубеждать – пусть думает, что леденцы съели кровожадные твари из леса. Сам он ничего не думал об этом – баня не запиралась, кто угодно мог прийти сюда и забрать сласти. Нечай даже поискал следы, но в полумраке ничего не разобрал. Только на пороге – или ему это показалось? – остался четкий след маленькой босой ноги. Он не стал его разглядывать, чтоб не разочаровывать Грушу – пусть думает, что из леса за леденцами приходили звери, а не мальчишки из Рядка.

На обратном пути им встретился Афонька. Нечай собирался пройти мимо и весело помахал попу рукой, сказав при этом:

– Здрасте, батюшка!

И даже поклонился с довольной улыбкой.

Но пройти мимо не удалось – Афонька остановился и поманил его пальцем.

– Говорят, Туча Ярославич тебя в диаконы хочет рукоположить? – вполне добродушно спросил поп.

– Может и хочет, я не знаю, – Нечай скривился.

– Вот и хорошо, – кивнул Афонька, – мне давно помощник нужен. А то все один да один. В служках бабка старая, еле шевелится: полы моет грязно, в углах пылища, воск для своей пасеки ворует – за новыми свечами в город езжу.

– Ага, – кивнул Нечай, – так может, служку помоложе завести?

– Все службы на мне, от начала до конца. В воскресенье продохнуть некогда, с утра до ночи кручусь, как белка в колесе. Добрые люди в воскресенье вот отдыхают, а я без отдыха остаюсь.

– Ничего, батюшка, зато добрые люди все остальные дни работают, – усмехнулся Нечай.

– А я, думаешь, на печи лежу? То крестины, то отпевание, то свадьбы как зарядят! А исповедовать среди ночи? А соборовать? На четыреста дворов – я один. Тяжело мне без помощника.

– С помощником делиться надо, батюшка! – посмеялся Нечай, – а ты еле концы с концами сводишь!

– Так тебе же Туча Ярославич деньги платить обещается, за службы в его часовне, так что тебе от моих копеечек ничего и не нужно будет!

– Знаешь, батюшка, что в народе про это говорят?

– Что?

Нечай нагнулся пониже, к самому уху Афоньки, и ответил: