– Порезался.

Ему едва не оторвало руку, еще на солеварне, цепью от ворота: никто не заметил, что цепь захлестнула его руку, а ворот вращали два человека, поднимая из скважины узкие, длинные бадьи с рассолом. Он сам был виноват – сунулся поправить цепь…

– Ты теперь женишься на мне?

Нечай покачал головой. Она что, не видит, кто перед ней? Даже если ей трудно предположить, что он беглый колодник, то угадать в нем человека, у которого проблемы с законом, не составляет труда. Добропорядочные обыватели под бой не попадают. И на запястьях у него тоже остались шрамы – особо строптивым колодникам кандалы надевали без матерчатых прокладок, и через несколько дней металл проедал кожу до кровоточащих язв.

Дарена заплакала. Тихо, глотая слезы. А что она хотела? Нечай почувствовал злость и раздражение и снова захотел уйти. Он облился водой, смывая пот и кровь, и, не вытираясь, натянул на себя штаны.

– А что ты, милая, думала? Слухи по Рядку распускала…

– Ты вообще меня не замечал! – обижено выкрикнула она.

– Я никого не замечал.

– Я… я сразу, как тебя увидела, поняла, что хочу только за тебя… Знаешь, сколько парней ко мне сватались?

– И знать не хочу. Наплевать мне, – Нечай злился, и ее слезы его только раздражали.

Она зарыдала громко, подвывая по-бабьи.

– Я никому не скажу, не бойся… – немного смягчившись, сказал он.

– А я скажу! Я тятеньке скажу! Он тебя заставит! После этого – точно заставит!

Нечай хмыкнул: напугала!

– Дура, – вздохнул он, – только ославишь себя на весь Рядок.

– И пусть! Пусть!

– Одевайся. Домой тебя отведу, – Нечай надел рубаху.

– Не пойду! Не хочу! – заорала она во все горло.

– А ну-ка успокойся, – сказал он, – нечего передо мной ваньку валять. Зачем я тебе сдался? Ты что, не видишь, кто я? А?

– А кто ты? – она на секунду успокоилась.