— Заметьте…не я это сказал…Да и не совсем идиот. Заторможенный, да. Но не сильно.
Левая рука осторожно сдвинулся в сторону, подальше от тяжёлого стула, на который как раз опирался Матвей Иванович. Старейшина стоял возле рабочего стола в своем кабинете, внимательно слушая отчет советника.
— Хм… — Глава Дома удрученно почесал затылок. — А кровь проверяли? Точно мой?
— Ваш. Конечно, ваш. Мы же сразу все сделали. Но, думаю, дело в матери. Она его только родила, убить хотела. Точно отклонения у девки. Вы простите за самовольство, я ее… Ну… Вы поняли. Нет больше девки. Потому что сейчас ребёнок еще маленький. Всякое бывает. Может, головку немного повредил. Но через год-другой, глядишь, все наладится. Мы его в имперскую кадетскую школу отдадим. Там из него отличного солдата для Дома воспитают. А такая мамаша, которая языком много трепет от глупости, да на сына кидается, она мешать будет.
— Вот дура… Ну, ладно на меня обижена, сопляк при чем? — Искренне удивился глава.
Как ни странно, он даже не злился. Может, потому что у Машки роды прошли отлично, на свет появился крепенький наследник и Матвей Иванович был по этому поводу настроен благодушно.
— Эм… А на вас за что? — Осторожно поинтересовался Максим Никанорович. — Не сочтите за наглость, спрашиваю исключительно для понимания ситуации.
— Да я немного поначалу переборщил. Девка чет упрямилась. Говорила, мол не нужно ей ни денег, ни меня. Ну… Пришлось проявить настойчивость.
Ясно, подумал Максим Никанорович. Изнасиловал, выходит, дурынду. Кто ж Старейшине отказывает. Его от таких игрищ только сильнее желание распирает. Вот она и приперлась в особняк, когда время подошло. Видимо, в положенный срок избавиться не решилась, а сейчас, спустя девять месяцев, захотела «подарочек» папаше оставить. На долгую память. Но когда родила, совсем умом тронулась.
— Сына посмотреть хотите? — С замиранием сердца спросил Левая рука.
И сердце у него не просто так замирало. Он уже на тот момент с повитухой поговорил, на младенца посмотрел, глазища его черные, как самая темная ночь оценил, и прекрасно знал, судьба ему еще один подарочек подкинула. Дорогой подарочек. Бесценный.
Главное, лишь бы сейчас Старейшину не понесло к бастарду. А через месяц-другой он вообще про него забудет. Как раз достаточно времени осмыслить ситуацию, прикинуть, как дальше быть. За ребенка можно много выторговать. Надо только понять, что именно и у кого. Домов восемь. Без Черной Луны — семь. Одному Максиму Никаноровичу в этом деле не обойтись. Нужен союзник. Умный, осторожный, способный ждать.
Если ребенок и правда, как Марина говорит, особенный, так Максим Никанорович точно найдёт, куда эти особенности применить. Это же просто охренеть можно, если младенец реально способен с мёртвыми управляться. От такой мысли по телу Максима Никаноровича побежали здоровые, будто слоны, мурашки. Какая власть, однако… Какая власть…
— Нет. — Старейшина покачал головой. — И сыном не называй. Машка услышит, с говном меня съест. Сын у меня один. В спальне сейчас на втором этаже лежит. А этот…Ну, присматривай за ним. Пусть растет. Все, что надо сделай. Врачам покажи. Насчёт кадетской школы мне идея нравится. Будет предан Дому до последнего вздоха. И пусть никто его не видит. Не хочу, чтоб слухи пошли, будто даже дальние родичи у нас дебилов рожают. Как доктора скажут, что нормальный, тогда можно. Но и то не особо. Машка… Сам понимаешь.
Левая рука еле заметно выдохнул, послушно кивнул и ретировался от греха подальше. Пока Глава не передумал.
И вот целый год Максим Никанорович за ребенком наблюдал со стороны. Кстати, Марина, похоже, оказалась права. Пацан — мандец какой… даже не странный. Пугающий. Глазницы его эти, заполненные чернотой. Как глянет, в один момент сердце ледяная рука ужаса сжимает. И еще… Каждый раз, когда Максим Никанорович оказывался рядом с бастардом, он буквально чувствовал, насколько сильно тот его не любит. А если младенец начинал орать, то такое ощущение возникало, будто в его крике осмысленная речь есть. Будто он не просто орет, а разговаривает. Только громко и по-злому.
— Эх… — Максим Никанорович тяжело вздохнул, вынул изо рта оставшийся кусок бастурмы, посмотрел на него с удивлением, будто первый раз видел и не понимал, откуда он вообще взялся.
Зачем только повелся на эту затею? Впрочем, Марина тоже встала в позу. Мол, у ребенка День рождения. Ребёнок итак растет, как полынь, никому ненужный. Неделю ходила ныла. На больное начала давить. Типа, младенцу непременно нужно развиваться. И для этого необходимо малышу показывать окружающую действительность, а не одну единственную комнату. Иначе вырастет реально идиотом. А вот этого Максим Никанорович допустить никак не мог. Ни в коем случае. На младенца у него очень большие планы. Он уже эти планы даже воплощать начал. Нашел того самого союзника и цену за ребёнка назначил охренительную.
— Все хорошо? — Возле кресла-качалки, в которое Левая Рука еле втиснулся и теперь сомневался, вылезет ли обратно, нарисовался начальник охраны Дома. Один из тех, кто находится в прямом подчинении Максима Никаноровича.
— Да пойдёт. Тебе чего, Алексей?