Джефф покачал головой, уставился на меня и сказал:
— Какая бессмысленная потеря.
Но я знал. Выражение его лица было как у всех матерей этой страны. Оно предупреждало: «Пусть это послужит тебе уроком».
Джефф был слишком хорошо воспитан, чтобы произнести это вслух.
Охранник зашевелился, потянулся к кружке, допил остатки и снова заснул. В моем старом пабе, «У Грогана», таких было двое. Одинаково одетые, они всегда сидели на разных концах стойки:
бумажные кепки
шерстяные куртки
синтетические брюки.
Одинаковая выпивка. Всегда наполовину выпитая пинта «Гиннеса» с сохранившейся пеной. Не так, кстати, легко осуществить.
Никогда не видел, чтобы они общались друг с другом. Я знал их только как часовых. Оставалось догадываться, что они охраняли. Может быть, старые ценности. Одного разбил инсульт. Второй переменил свою стоянку, когда паб перешел в другие руки.
Я почувствовал себя старым. Скоро полтинник, и каждый год оставлял следы на моем лице. Похмелье прибавило еще лет пять. Джефф спросил:
— Кофе?
— А у Папы есть четки?
— Это означает «да»?
Я направился наверх. Они отвели мне комнату на чердаке. Она была чистой, спартанской. Через окошко в крыше прорывались солнечные лучи. Они принесли мне иллюзию надежды. Я взял свои туалетные принадлежности и направился на поиски ванной комнаты. Она оказалась незанятой. Безукоризненно чистая, с кучей пушистых полотенец. Я сказал:
— О"кей.
Сорвал с себя испорченный костюм и встал под душ. Я старался не смотреть на свое тело. Меня не раз били, и печальные следы остались. Включил обжигающую воду и заставил себя терпеть. Вместе с кожей душ омыл мою душу. Я завернулся в одно из полотенец и проверил шкафчик. Так ведь любой бы поступил, верно?
Куча дамских вещей.
Я прыснул на себя дезодорантом «Мам». Едва не задохнулся. Вытряс из бутылочки несколько таблеток аспирина и проглотил их всухую. Взял в руки странной формы металлическую фляжку с лосьоном после бритья. Называется «Харлей». «Ну, ты, Джефф, даешь», — подумал я. Втер немного лосьона в бороду.
Немного кокаина, и дела пойдут лучше.