После пожара в «Коконат гроув» Мориц и Ли обсуждали, как с помощью зубов идентифицировать погибших после происшествий с массовыми жертвами. «Среди жертв оказалось около двух сотен человек, которые настолько сильно обгорели, что идентифицировать их по чертам внешности было невозможно», — писал Мориц[249]. Но у многих покойных сохранились особенности, по которым их узнали дантисты, и таким образом тела были идентифицированы. Но невозможно же собрать всех зубных врачей для этой цели. «Кажется, должен быть какой-то простой способ, с помощью которого дантист мог бы оставлять на зубах пациента некую цифру, позволяющую идентифицировать человека».
Ли была щедра к кафедре судебной медицины, выдавая мелкие и крупные пожертвования[250]. Когда ученым требовалась 1000 долларов на услуги стенографии или 500 — на жалованье ученому, завершающему исследование следов семенной жидкости, можно было не сомневаться, что Ли поможет с оплатой. Она с удовольствием отдавала деньги и при этом была достаточно грамотной в финансовом отношении, чтобы сполна пользоваться преимуществами своей благотворительности, когда дело касалось налогов.
В 1942 году бухгалтер Ли напомнил ей, что она несколько лет платила за хранение рояля Steinway ее матери. Он спросил, хочет ли она продолжать платить по счетам. Рояль был моделью D Parlor Concert Grand, вторым из самых крупных роялей, производимых компанией Steinway. Футляр из наборного резного красного дерева создал специально для матери Ли дизайнер мебели Фрэнсис Бэкон. Теодор Томас, дирижер Чикагского симфонического оркестра, посещал фабрику Steinway, где контролировал изготовление инструмента и одобрил его перед доставкой Глесснерам[251]. Рояль был очень важен для Ли: родители приобрели его в Нью-Йорке в 1887 году в той же поездке, в которой она перенесла неприятную операцию по удалению миндалин.
Ли решила отдать инструмент Гарварду. «Я не играю на рояле, и мой маленький деревенский дом слишком ограничен как в размере, так и в качестве помещения для столь большого и прекрасного инструмента, — написала она своему другу, доктору Роджеру Ли. — Мне бы доставило огромное удовольствие презентовать его Гарвардскому университету для дома президента»[252]. Президент Гарварда Джеймс Брайант Конант и его жена Грейс с благодарностью приняли подарок.
«Возможно, вам будет интересно узнать, что рояль благополучно доставлен в руки миссис Конант, однако я не смогла добиться, чтобы на нем хоть где-то инкрустировали надпись „кафедра судебной медицины“», — написала Ли Морицу впоследствии. — Пожалуй, в следующий раз я буду дальновиднее со своими пожертвованиями»[253].
Ли списала стоимость рояля со своих личных налогов как пожертвование и таким образом избавилась от затрат на хранение инструмента. Во время войны Конантов переселили из дома президента Гарварда, который передали военно-морскому флоту, в куда более скромное здание напротив. Там не было места для рояля, и на протяжении войны они платили за хранение инструмента на специальном складе.
Учебному заведению требовались учебные пособия. Книги — хорошее начало, и Ли создала бесподобную библиотеку. Другие материалы также были доступны: фотографии, иллюстрации, фильмы, модели. Но в сфере судебной медицины или, как ее всё чаще называли, судебно-медицинской экспертизы было не слишком много пособий, и Ли поставила себе задачу добиться их создания.
Ли была намерена добиться самых свежих и качественных учебных пособий для кафедры судебной медицины. Она помогла приобрести фотографии и диапозитивы, необходимые для лекций. Ее переписка с Морицем свидетельствует о планах снять обучающий фильм о вскрытии. Чтобы изобразить различные смертельные травмы, был нанят скульптор, создавший три слепка с головы добровольца, по которым можно было учиться. Одна из гипсовых голов изображала жертву, которой выстрелили в висок. Вторая — повешенного с различимой странгуляционной бороздой на шее и красными точками петихий в белках глаз, указывающими на смерть от асфиксии. Шея третьей головы была глубоко прорублена, обнажая внутреннее строение, и по деталям натренированный глаз мог определить, что удар нанесли слева направо.
Для создания дополнительных учебных материалов молодой доктор Рассел Фишер работал над экспозицией «Фауна разложения», демонстрирующей разные стадии жизненного цикла насекомых, которые обычно встречались на мертвых телах. Знание этих стадий помогало определить, как давно наступила смерть.
Во время стажировки в Эдинбургском университете Мориц рассказал Ли о коллекции фотографий огнестрельных ран, весьма полезной для обучения. Это натолкнуло Ли на идею отстреливать кабанов в «Рокс» из оружия различного калибра, а затем сохранять кожу для демонстрации особенностей ран.
В итоге стрелять по свиньям в «Рокс» не пришлось. Ли наняла художника, который изготовил гипсовые формы, раскрашенные в соответствии с тем, как выглядят раны от различного оружия, нанесенные с разного расстояния. Детализированные модели демонстрировали царапины и следы пороха у входного отверстия и выходное отверстие в типичной форме неровного конуса. Было изготовлено 44 модели огнестрельных ран, каждая стоила по 60 долларов. Эта коллекция обошлась Ли в 2640 долларов. Сегодня ее расходы составили бы 27 тысяч долларов — немало для учебного пособия.
Хотя Ли с уважением относилась к способностям и интеллекту Морица, она порой задумывалась, насколько близки их представления о задачах и целях кафедры судебной медицины. В душе своей патолог, Мориц исследовал повреждения от ожогов и публиковал результаты — типичная работа ученого медика, которую Ли считала важной, но в целом менее приоритетной. Ее больше волновало обучение, подготовка и продвижение вперед всей отрасли судмедэкспертизы.
Во время визита Морица в Бостон в ноябре 1942 года Ли задала ему некоторые вопросы о кафедре судебной медицины и записала его ответы. Очевидно, она хотела оценить, как именно доктор понимает суть отрасли судебной медицины и отделения, которым он руководит. Ли вернулась в «Рокс» и записала собственные ответы на те же вопросы. Свой вариант она отправила Морицу — для изучения и чтобы получить от него более взвешенную позицию[254].
«Я надеюсь, вы сможете уделить время тому, чтобы дать мне более пространные ответы, — написала она Морицу. — Не хочу быть назойливой, но я пытаюсь собрать вместе кое-какие данные, которые могут пригодиться позже»[255].
Ответ Морица: «Создание авторитетного судебно-медицинского института, охватывающего округ и служащего штату в целом».
Ответ Ли: «Сделать доступными научные (медицинские, юридические или иные) навыки и знания с целью разгадки необъяснимых смертей, несчастных случаев или преступлений, связанных с травмами и смертью, чтобы определять причины смерти в тех случаях, когда она неясна, выявлять предотвратимые угрозы жизни и здоровью общества, оправдывать невиновных и находить виновных».
Ответ Морица: «Объяснить как можно большему числу людей, что наши услуги полезны, и ждать, пока появятся политические возможности».
Ответ Ли: «Упростить и улучшить систему судмедэкспертизы там, где она уже существует. Заменить преобладающую коронерскую систему на судмедэкспертизу. Улучшить качество медицинских и иных научных услуг, доступных государству: