Питер обернулся к присяжным проверить, слушают ли. Робинсон был полностью поглощен допросом – вздернув острый нос, он то и дело поднимал брови. Он казался почти довольным – возможно, наконец-то ему уделяли внимание, в котором он так нуждался в отрочестве. Вновь повернувшись к свидетельнице, Питер решил сменить темп задаваемых вопросов, так, чтобы у миссис Макгуэйн не было времени вспомнить все то, что она уже говорила.

– Жаловался ли когда-нибудь Робинсон на то, что знает о сексуальных отношениях Джуди с другим мужчиной?

– Нет.

– Вы ведь с мистером Робинсоном добрые друзья, можно даже сказать, давние друзья, не так ли?

– Ну, почти вся его жизнь прошла на моих глазах.

– Вы много делали для мистера Робинсона и его братьев, они привыкли полагаться на вас, верно?

– Наверно, можно так считать.

– И вы не против? Не против работать на них, постоянно им угождать? – не без ехидства спросил он.

– Я люблю этих мальчиков. Я все для них готова сделать, и они это знают.

– М можете солгать ради одного из них, да? – резко бросил он.

– Нет! – так же резко, подавшись вперед, бросила миссис Макгуэйн.

– Ведь вам приятна такая ваша готовность служить им верой и правдой?

– Знаете, сэр, – ощетинилась миссис Макгуэйн, – я ведь мальчиков этих, можно сказать, люблю по-настоящему.

– Близок ли ответчик со своими родителями? – продолжал Питер.

– В разумных пределах, так бы я выразилась.

– Есть ли у ответчика привычка время от времени целовать свою мать?

– Не могу ответить.

– Когда в последний раз вы это наблюдали?

– Ну…

– Целует ли он вас когда-нибудь сыновьим поцелуем?