— Не помню…
— Вы видели водителя?
— Нет.
— Может, запомнили марку? Или какую-то деталь, особенность…
Лунд не могла остановить поток вопросов, рвущихся наружу. Лотта только мотала головой.
— То есть вы ничего не помните? — произнесла Лунд. — Вы уверены?
Лотта морщила в напряжении лоб.
— Она была белая, кажется.
Риэ Скоугор прочитала письмо и сказала:
— Быстро все случилось.
— Что там?
Она показала письмо Мортену Веберу. Это было официальное уведомление от секретариата ратуши о том, что к следующему утру помещения предвыборного штаба кандидата Троэльса Хартманна должны быть освобождены.
— Они не имеют права! — затряс зажатым в руке письмом Вебер. — Они не имеют на это права! Заседание избирательной комиссии состоится только вечером.
— Да брось, Мортен. Он за решеткой по подозрению в убийстве. Чего ты ожидал?
— С ним хотела поговорить адвокат. Мы найдем выход.
Она выглядела измученной, на пределе душевных сил. Волосы не причесаны, лицо без косметики, усталые злые глаза.
— Пока Троэльс молчит, у нас не может быть никакого выхода.
В открытую дверь постучались два криминалиста в белых костюмах, вошли, не дожидаясь приглашения, тут же начали заниматься своими делами. Скоугор, яростно стуча каблуками, ушла в соседнее помещение — кабинет Хартманна. Вебер последовал за ней:
— А ты не могла бы поговорить со своим отцом, Риэ? У него связи.
— Связи?