— Я переживаю не за себя, а за детей. Они не заслужили такого…

— Открой машину, живо!

Бирк-Ларсен запнулся:

— Не говори со мной таким тоном. Я ни в чем не виноват.

— Открой машину!

Он вытащил из кармана ключи, нажал на кнопку сигнализации. Она распахнула дверцы кузова.

Вот они, фотографии и мебель. То, что осталось от жизни Нанны, смотрело на нее сейчас из заскорузлого нутра грузового фургона.

— Я отвезу все на склад. Все будет в целости и сохранности. Ничего не потеряется.

Она встала на подножку и забралась внутрь. Бирк-Ларсен утер глаза ладонью:

— Пернилле.

Сначала она собрала фотографии. Потом свободной рукой подхватила торшер. Слезла на землю и посмотрела на него:

— Сейчас я отнесу это на место. Потом поеду за мальчиками.

— Пернилле…

— Или я здесь всего лишь тень? — спросила она. — Кукла в постель? Прислуга, чтобы стирать твое белье и ухаживать за твоими детьми? С которой даже не говорят. У которой не спрашивают… о…

Слова иссякли, на этот раз у обоих. Психологи в группе поддержки говорили, что нужно оставить смерть Нанны в прошлом. Ему казалась разумной идея вынести вещи из ее комнаты. Он просто делал то, что ему говорили. Разве не этого от него ожидали с тех пор, как он женился? Разве не поэтому он стал новым, послушным Тайсом, усыпив в себе Тайса прежнего?

— Когда я вернусь… — продолжила она с лицом жестким и злым.

Пауза длилась невыносимо долго. Ему показалось, что его сердце остановилось. Они никогда так не ссорились. Хотя порой и не разговаривали почти — просто не было нужды. Сейчас, когда они застряли в этом жутком кошмаре, все изменилось. Мысли, которые раньше проплывали, не облекаясь в форму слов, теперь врывались в их жизни и били наотмашь, требуя, чтобы их услышали.

— Когда я вернусь, тебя здесь быть не должно, — сказала она.

Он застыл безмолвной колонной, в голове — бессвязные обрывки мыслей. А могло ли все быть по-другому, вдруг подумал он. Можно ли было прожить это иначе. Можно ли было выбрать другой путь.

Но ответа так и нашел.