В ту же секунду Странге рванулся прочь от Биляля, на бегу схватил Лунд за куртку и потащил ее за собой к выходу.
Сзади раздался голос — громкий, твердый и отчетливый. И слова, такие знакомые многим поколениям солдат:
— За Бога, короля и родину!
Красная дверь была уже недалеко. Лунд могла даже различить цифры на ней: сорок четыре. Они мчались к ней сломя голову.
Громыхнул взрыв. Мир окрасился в цвет пламени. Мощная сила оторвала ее и Странге от земли, выбросила их в коридор и несла по воздуху до тех пор, пока гравитация не притянула их вниз и они со всего размаху не ударились о сырые каменные плитки пола.
Когда Лунд очнулась, она поняла, что Странге лежит на ней, укрывая ее собой, словно броней, и прижимая ладонью ее голову к полу.
Вокруг разлетались искры. Пахло кордитом и взрывчаткой, и чуть погодя Лунд почувствовала во рту солоноватый привкус крови.
Дом Плоуга был так же неприметен, как и сам хозяин: обычный коттедж, стоящий в конце длинной подъездной дороги, почти невидимый со стороны улицы. Уже подойдя к крыльцу, Томас Бук вдруг понял, что совершенно не представляет себе, что увидит внутри. Он не мог вообразить, как живет Плоуг, этот тихий, очень закрытый и одинокий человек.
В окнах первого этажа горел свет. Входная дверь была приоткрыта. Бук постучал и вошел внутрь.
Стол в кухне был заставлен картонками из-под готовой еды, в раковине громоздилась гора немытой посуды. В гостиной рядом повсюду были расставлены упаковочные коробки, заполненные наполовину. На стене висели книжные полки и большая карта мира.
На письменном столе стояли две плоские коробочки, обе раскрытые. Внутри — медали за военные заслуга в Афганистане.
Тут же сложены снятые со стен фотографии в рамках. Почти на всех одно и то же лицо — мальчика, юноши, молодого мужчины. В отличие от хмурого портрета в армейском личном деле, на этих снимках он улыбался.
Да, сходство определенно есть, подумал Бук, беря в руки ближайшую фотографию. Если бы Плоуг умел улыбаться искренне, он был бы очень похож на сына. Возможно, раньше он и умел. До того, как в его жизнь вошли Фроде Монберг, Флемминг Россинг и — надо быть честным — Томас Бук.
Ему не хотелось выпускать фотографию из рук. Бук невольно вспомнил о своих дочерях, задумался, не захочет ли какая-нибудь из них пойти в армию. Военная карьера означала надежный заработок, который в нынешние времена найти стало непросто. А еще это хороший способ расплатиться с кредитом на высшее образование, то есть своего рода страховка.
Бук услышал за спиной знакомые шаги и обернулся.
— Простите за вторжение, — сказал он Карстену Плоугу и положил рамку с фотографией на стол. — Я стучал, но никто не ответил. Дверь была открыта.
Плоуг был в рубашке в сине-зеленую клетку и в джинсах, и от этого казался совсем другим человеком.
— Ханс Кристиан Плоуг Ведель. Ведель — девичья фамилия моей жены. В армии его все звали просто Ведель. — Он подошел и посмотрел на снимок. — Из всего отряда Ханс единственный вернулся целым и невредимым. Это было настоящее чудо. По крайней мере так я думал.
Доброе лицо Плоуга пересекли горестные морщины. Он стал собирать лежащие на столе книги, складывая их в аккуратную стопку.
— Ханс говорил нам, что в деревне что-то произошло. Мол, был какой-то офицер, и погибли мирные жители. Потом было расследование военной прокуратуры, и его объявили лжецом. Сумасшедшим, вроде того парня Рабена. — На его губах мелькнула язвительная усмешка, которой Бук никогда раньше у него не замечал. — Да разве возможно, чтобы датский солдат совершил такое?