Головы стариков казались непропорционально большими по сравнению с их усохшими телами. Они напоминали неправильной формы грецкие орехи; все неровности черепа проступали под тонкой, словно бумага, кожей.

Их можно было узнать только по глазам. Огромным, прозрачным, светло-голубым глазам, пристальным и холодным. У обоих не хватало зубов.

Старушка показала на Джона и Наоми, носильщики покивали и повезли стариков в их сторону. И остановились прямо напротив.

Джон и Наоми на мгновение растерялись. Наоми в ужасе взглянула на сморщенные личики. Лица стариков, которым глубоко за восемьдесят. Может быть, даже за девяносто. На висках у старика сохранилось несколько легких седых волосков. Старушка была совершенно лысой.

Старушка посмотрела Наоми в глаза и робко улыбнулась, и сердце у той чуть не разорвалось от жалости.

— Привет, мама. Привет, папа, — сказал Люк. У него был все тот же чистый, высокий детский голос.

— Вы сказали, что мы можем вернуться домой в любое время. — Фиби взглянула на Джона. — Что вы всегда нас примете.

Наоми опустилась на колени и, рыдая, прижала ее к груди. Потом обняла Люка.

— Конечно, мои хорошие. Мы с папой только этого и хотим. Добро пожаловать домой.

Джон посмотрел на носильщиков:

— У них есть багаж?

Один покачал головой:

— Нет, ничего. Только эти сумки.

— Нам не нужно много вещей, — сказала Фиби. — Мы все равно ненадолго.

— Но почему? — всхлипнула Наоми. — Куда же вы? Куда вы собираетесь?

Сквозь застилавшие глаза слезы она увидела, как побледнел Джон.

И все поняла.

Примечания