*** 2 ***

Замковая стена, вид на которую открывался из алхимической лаборатории, в зависимости от настроения Эви вызывала в ней разные чувства. Чаще всего она думала о том, как ей повезло в столь юном возрасте, когда все однокурсники колесят по дорогам Карнаэля, зарабатывая себе имя и репутацию, получить высокую должность королевского артефактора. Ей ничего не пришлось для этого делать, только родиться в нужной семье.

«И я не подведу!» — думала она, перебирая склянки на полках, чтобы составить списки зелий, запасы которых подходили к концу.

Но иногда, особенно часто это случалось в начале весны, в груди возникало тянущее чувство, неясная тоска. Ветра, пахнущие талым снегом и первой травой, звали за собой в дорогу, обещая приключения и опасности. Ночевки под открытым небом, пламя костра, простую, но наваристую похлебку в котелке. И Эви мерещилось, что она заперта в темнице, пусть даже эта тюрьма — просторный трехэтажный дом, стоящий отдельно от дворца, чтобы никто не тревожил мейджи за работой.

«Неужели это все, что меня ждет? — спрашивала себя Эвелина, обводя взглядом уютную чистую лабораторию, добротные шкафы с рядами флаконов, тигель, каменный стол. — Я проживу здесь всю жизнь, состарюсь и однажды покину должность, чтобы передать ее новому магу…»

Чтобы избавиться от ненужных мыслей, мейджи поскорее занимала себя работой — растирала в ступке сухие травы для нового снадобья, листала «Вестник практикующего мага» или спускалась в хранилище артефактов с описью в руках.

Хранилище целиком занимало первый этаж, и у внешних, и у внутренних дверей дежурили гвардейцы, но больше для вида. Никто из смертных не сумел бы отпереть замок, на который еще отец Эви наложил магическую защиту.

— Добрый вечер, мейджи Соль, — вежливо поклонился молодой гвардеец в синем камзоле.

Второй, облокотившийся было о стену в расслабленной позе, вытянулся по струнке.

— Добрый, — ворчливо отозвалась Эви.

Магическая защита на двери хранилища — это прекрасно, но необходимость каждый раз колоть палец, чтобы добыть капельку крови, портила ей настроение. Почему отец не мог зачаровать замок так, чтобы он открывался от ее голоса, например? Или слюны? Эвелина представила, как плюет на бронзовую ручку, изготовленную в виде головы грифона, и невольно улыбнулась. Все же кровь надежнее, отец прав. И подделать ее невозможно.

Эви отстегнула от лифа булавку, проткнула палец и мазнула по металлу. Дверь откликнулась тихим гулом, в ее недрах раздался звук, похожий на вздох, потом щелчок, и она распахнулась, приглашая хозяйку.

Только королевский артефактор и сам король могли заходить в хранилище без сопровождения.

Эвелина водрузила толстую опись в кожаном переплете на подставку, открыла на закладке.

— Так, амулет Ясноглаз. Раздел — лечебные артефакты. Второй зал, третья полка, место пять.

Амулет попросил на время мэтр Вокр, один из членов Совета Четырех. Отказать ему нельзя, да и зачем? Ясноглаз — безобидный артефакт, возвращающий зрение. Пожилой советник короля в последнее время с трудом разбирал мелкий шрифт в документах, а от очков, целебных эликсиров и лечебных заклятий категорически отказывался. Кажется, он не вполне доверял профессионализму Эви, которую помнил еще ребенком. Он и сейчас видел неразумное дитя и саркастически поджимал тонкие губы в ответ на все ее советы.

Горный хрусталь в медной оплетке обнаружился там, где ему и положено быть. На третьей полке, в деревянной коробочке, выложенной сухой соломой.

— Ага, вот и ты, — прошептала Эви. — Ну-ка иди ко мне, малыш.