— Хотя бы сегодня мог соврать, что тебе приятно, — улыбнулась я.

— Зачем? Тебе ведь все равно!

— Мне достаточно, что приятно одному из вас!

Когда на тарелках нарисовалась лазанья с рагу, с которой лениво по краям стекала моцарелла и соус, разговор зашел о моем отце. Конечно, в таком доме, как этот, где на каждом этаже расположены всего по две квартиры, а на самом верхнем только одна, все друг друга знали не просто в лицо, а по фамилии и даже с подробностями. Отец купил здесь недвижимость около пяти лет назад, когда налаживал бизнес со Швейцарией. Я ни разу здесь прежде не была, поэтому обо мне вряд ли кто-то мог знать.

— Не знал, что синьор Пеллегрини продал или сдал свою квартиру.

Карло начал этот разговор. Интересно, что он думает о том, кто я для моего отца?

— Сеньор Пеллегрини все еще является владельцем этой недвижимости, — ответила я довольно равнодушно, а Карло прищурился. Он медлил, а я про себя посылала ему команду: «Ну, давай же, спроси, кем я ему являюсь. Спроси же, тебе же интересно!» Но он молчал, а, может быть обдумывал или взвешивал слова. Я смотрела на него, а он на меня. И взгляд его давал мне понять, что думали обо мне не иначе, как о молодой любовнице стареющего бизнесмена. Должно бы мне быть наплевать на чужое мнение, но это не так. Не хочу, чтобы обо мне судили предвзято. Я все-таки собираюсь тут жить некоторое время.

— Так что же, Карло, — я подчеркнула его имя, — не спросишь меня, кем я прихожусь сеньору Пеллегрини?

— Кем-кем, — вмешалась Сильвия, — конечно же дочерью.

Карло хотел что-то ответить, и я замерла в ожидании развязки, как кто-то позвонил в дверь, и он вынужден был встать. Я ощутила легкую досаду. Вряд ли мы вернемся к этому разговору еще.

Вскоре из прихожей послышался еще один голос, и в гостиную вошел молодой человек. Оказалось, это был сын Сильвии — Мануэле. Сначала он поцеловал мать, а потом прошел ко мне, жадно шаря глазами по лицу и фигуре, скрытой кашемировым платьем. Он назвал свое имя и рванул вперед для приветственных поцелуев, но я по обыкновению вскинула руку для рукопожатия раньше его. На лице отразилось недоумение и легкое разочарование, а Карло при этом усмехнулся.

Мануэле был совсем юным не столько по возрасту, сколько по внешности. На его гладко выбритом лице сияла свежесть и молодость в виде легкого румянца. Глубоко посаженные глаза были подвижными и выдавали суетливого человека. Губы были тонкие. Он совершенно не был похож ни на мать, ни на дядю. Значит, в отца пошел.

Когда он уселся за стол, и ему тоже достался огромный кусок лазаньи. Как я и предполагала, ел он быстро и суетливо, совершая много ненужных движений, роняя содержимое вилки обратно на тарелку. Все, в том числе и я, делали вид, что не замечаем. Однако насколько он отличался от Карло, чьи уверенные движения завораживали и увлекали!

Разговор снова коснулся меня: кто я, как тут оказалась и зачем.

— Люблю новые лица за праздничным столом, — подытожил Мануэле и стал вытаскивать из рюкзака подарки.

К тому моменту мы, слава Богу, покончили с едой. Я ощущала себя дирижаблем, который только что надули, чтобы отправить в полет. Мое платье скрывало все округлившиеся части тела после такого обеда.

Я помогла Сильвии убрать со стола, потому что было решено немного передохнуть перед десертом и поиграть в лото. Какая мудрая мысль! Мне трудно даже ходить.

В моей семье мы редко играли в настольные игры в день Рождества, подобно всему итальянскому населению, поэтому я даже плохо знала правила игры. Мануэле с готовностью мне их объяснил. Играли на шоколадные конфеты. Смешно, но у меня не было вообще наличных, тем более мелочи. Поэтому Сильвия направилась на кухню и принесла большое блюдо ярко упакованных маленьких шоколадок. Когда все они были разделены на премии, игра началась.

Мне везло. То ли от того, что я была новичком, то ли потому, что везло в играх, но не везло в любви. Процесс был увлекательным. Все: и Сильвия, и Мануэле, и Карло с энтузиазмом выкрикивали номера и я, зараженная атмосферой всеобщего возбуждения, тоже стала в тот момент одной из них. Они подкалывали друг друга, посмеивались, подбадривали и шутили. Это совершенно не походило на Рождество в моем доме. Хотя, возможно, с появлением Илении, а это было бы первое Рождество с ней в качестве жены моего отца, все могло измениться. Но этого уже не узнать. В это Рождество мой отец счастлив, потому что у него родится маленькая девочка от любимой женщины. А у меня появится сестра. Странно, но до этого момента я не осознавала, что дочь моего отца — это моя сестра. Я выросла одна и не знала, что такое — иметь брата или сестру. Помню, что мне хотелось. А когда появилась Нина, я стала считать сестрой ее.

— Звева, — я не сразу заметила, что ко мне обращался Карло. — Проснись, война закончилась!