— Да, да, просто… наверное, переволновалась. Ты не волнуйся, все хорошо! Но я, — набираюсь решительности, — хотела бы провести эту ночь в своей комнате, — смотрю как провинившийся ребенок, потому что понимаю, ему не понравятся мои слова, — одна, — совсем не поправятся.

— Нет, Мия! — категорично машет головой, — Твоя спальная комната предназначалась, только для того, чтобы ты подготовилась к вечеру! Но ночь мы должны провести в моей спальне. Вместе. Ты ведь понимаешь?

— Да, я понимаю, я обещала тебе, что наша первая ночь состоится после помолвки, но прошу тебя, давай не сегодня.

— А когда?! — я вздрагиваю от его резкого тона. — Завтра я улетаю в Швейцарию, ты знаешь. И пробуду там до конца недели. А когда приеду, ты уже улетишь на свою долбанную конференцию и тоже пробудешь на ней неделю. Когда?! — от и холодного и спокойного жениха не остается и следа.

— Ну-у… получается, через две недели, — отвечаю виновато. Очень виновато.

— Через две недели? — истерично заливается смехом. Ох, не нравится мне его смех. — Хорошо! Давай, через две недели, только это будет уже брачная ночь! Все как ты мечтала — венчание в церкви, клятва в любви и верности и законная брачная ночь. Разве не ты говорила, что хочешь именно так.

— Да, говорила, но ты не согласился.

— Потому что ты попросила отложить свадьбу на следующий год из-за сестры. А я что, шизофреник, целый год ждать?

Замечаю, как меняется его взгляд. С холодно-надменного на бешено-горячий, и вопрос про шизофреника кажется прям риторическим.

— Можно еще третий вариант, — злобно улыбается, — ты не летишь ни на какую конференцию. А я, так уж и быть, подожду еще одну неделю.

Злорадствует, потому что знает, я не соглашусь. Знает, что моя профессия — это мое призвание, моя отдушина. Я два месяца готовилась к этой конференции. И это не только моя работа, это труд целой команды. А я ни за что не подведу ее.

— Я не могу не поехать на конференцию, ты прекрасно знаешь! — отвечаю твердо.

— Ну, что ж, тем легче выбор. Либо сегодня, либо через две недели.

Ставит перед сложным выбором и наблюдает за реакцией, как кот, наблюдающей за птичкой в клетке. Весь его взгляд говорит, что он хочет меня подавить, сломать, сокрушить. Господи, зачем я только согласилась выйти за него!

Я не хочу никакой из этих вариантов. Все, что сейчас хочу — отменить помолвку и расстаться с Шоном. Я решаюсь это ему озвучить. И озвучиваю.

— Что?!! — взрывается он.

Хватает за запястье и швыряет к стене дома, припечатывая меня к ней своим телом.

Бешеный взгляд уничтожает и испепеляет. А горячие дыхание расплавляет своей яростью. Вся благородная маска окончательно слетает с его лица и я вижу настоящего Шона. Безумного и пугающего.

— Не шути, со мной так, девочка моя! — процеживает мне в губы, сжимая мой подбородок до боли. — Иначе горько об этом пожалеешь! Об отце подумай, я же могу все отменить, — добавляет со зловещей улыбкой.

Этого было достаточно, чтобы понять — у клетки выхода нет. Я чувствую себя приговоренной к смертной казни и, как страждущий жить каждой секундой этой свободы, хочу оттянуть день моей гильотины. И нет смысла отрубать себя по частям. Пусть это произойдет разом.