– Паскудная ситуация, Фрэнк.

– Да уж.

– Этот Кич, что о нем известно?

– Не много. Ну, прошлое и все такое прочее, это мы знаем. Примерно такое, какого и можно было ожидать. Похабное детство, и все остальное не лучше.

– Значит, примерно такой же, как и этот парень, Доналд.

– Кич, я бы сказал, изначально более склонен к насилию. Чуть не убил какого-то бедолагу в тюрьме за случайное замечание. И поумнее. Довольно высокий коэффициент умственного развития. Пока сидел, занимался в вечерней школе. Получил аттестат о среднем образовании. Но, да, ты прав, оба они типичные волки-одиночки, по всем параметрам.

– И оба, – добавил Гайзли, – считают Маккернана своей путеводной звездой, что сияет им прямо из его задницы.

– Точно. – Элдер глотнул пива.

– И эта свора кабинетных крыс, – заметил Гайзли, – решила, что его вполне безопасно выпустить на свободу.

– Нельзя же его весь век держать за решеткой, Дон.

– Да неужели?! – Гайзли стал набивать свою трубку. – А по моему мнению, Кича и ему подобных при малейшем сомнении надо держать взаперти.

Они посидели там еще, сгорбившись над своими кружками с пивом, но, несмотря на все усилия Гайзли, разговор не клеился. Когда час спустя он ушел, Элдер прогулялся по обоим берегам гавани, потом пошел назад, к дому Хелен, где за занавесками все еще горел свет – Хелен гладила под звуки радио. Элдер звонил ей днем, сказал, что заедет, если обстановка позволит, и она ответила, что все понимает.

Теперь она обняла его, и он – всего во второй раз со дня исчезновения Кэтрин – заплакал, она заплакала вместе с ним; так они и стояли, обняв друг друга и всхлипывая.

– Ох, Фрэнк…

– Да, я знаю.

Оба все прекрасно понимали, слова были не нужны.

Немного погодя Хелен предложила ему что-нибудь выпить, но он отрицательно покачал головой.

– Останешься?

– Думаю, не стоит. Никакой радости от меня в таком состоянии. Да и номер в гостинице у меня есть.

– Если передумаешь…