— Ко мне полиция приходила, выясняли, — она кашлянула, — сказали, что дом сгорел. Я не понимаю.

— А ты не помнишь? — спросил.

И замер.

В коридоре зашуршала по полу тапками медсестра, снаружи, с улицы, в тишине раздался шум двигателя.

Секунда бесконечно длилась, я взглядом вцепился в покрасневшее лицо Алины.

Мы оба красные, как из бани.

— Нет. Ничего не помню. Холодную воду. А до этого универ. Господи, — она поморщилась, коснулась виска, — голова кружится. Что-то с папой случилось. С домом. А Лара как же?

Показалось, что я ослышался.

Засыпал, и мертвецом был внутри, тем, кто на кон поставил всё и проиграл.

А проснулся и увидел — сам дьявол за меня, и он дает мне отсрочку.

— Совсем ничего не помнишь? — присел на край кровати. — А как мне звонила? И в долг просила. Пять тысяч баксов.

— Когда? — она все же привстала и охнула, упала обратно в подушку. Повторила. — Господи. С головой что-то. Сотрясение?

Наверное.

Жадно смотрел на нее и не верил, искал признаки вранья. Она притворяется, она всё помнит и мечтает на могиле моей станцевать.

— А Лара, что с ней? — она коснулась моей руки, и я напрягся.

Она тоже, почувствовала, отдернула пальцы.

— Извини. Просто. В голове каша, — шепнула.

Кивнул.

Она не помнит. Иначе бы не притронулась, в лицо мне плюнула.

— С Ларисой все нормально. В отличие от тебя, — встал с постели. — Не о том думаешь, Алина.