Так и знала, что не стоило этого делать. В темноте я не чувствовала ничего, а сейчас… сейчас навалились все ощущения разом.

Глазам больно, они слезятся от рези и яркого света, фигуры стоящих передо мной людей расплываются. Лицо щиплет, дышать больно, и тот воздух, что я вдыхаю, пропитан лекарствами и хлором. Кости на ногах и руках выкручивает, сводит спазмами. Я шевелю губами, силясь произнести хоть что-то, но вырываются лишь негромкие стоны и хрипы.

— Алина Руслановна, у нас всего пара вопросов. Ответьте на них, и мы оставим вас лечиться. Хорошо?

Света в комнате стало меньше, глаза привыкли к отсутствию приятной тьмы, и я начала различать предметы и людей. Их передо мной трое: мужчина в желтовато-белом халате, к карману которого прицеплена ручка, и двое худых мужчин в мешковатой полицейской форме не по размеру.

— Думаю, вам стоит прийти позже, — нахмурился врач, обращаясь к полицейским.

Я в больнице. И меня пришли навестить полицейские. Навестить или допросить?

— Что… что случилось? — смогла я, наконец, прошептать, раздражаясь на саму себя за вялые, путающиеся мысли, и за то, что тело меня не слушается. — Где я?

— Вы в больнице. Меня зовут Арнольд Викторович, — представился мужчина в белом халате. — Я ваш лечащий врач. Алина Руслановна, вы упали с моста в реку. Лед треснул, и вы ушли под воду. Ваш спутник, Демьян Сергеевич смог вас вытащить на набережную, на противоположный берег. Вам повезло, что у вас нет переломов, только ушибы и сильное обморожение. Ваш спутник тоже здесь, в соседней палате.

Мозг выхватывает отдельные слова — машина, лед, вода… да, именно это я помню. Грязную воду, то, как отчаянно я скребла руками по поясу безопасности, и лютый холод. Этот холод до сих пор со мной.

— Вы можете ответить на наши вопросы? — деловито спросил полицейский. — Я здесь по делу пропажи вашего отца. Вы знаете, куда он направился?

— Папа… он в салоне «Соблазн», — после минутного молчания ответила я.

Где еще быть отцу? Я даже не надеялась обнаружить его здесь, рядом со мной, чтобы как в фильмах — ребенок просыпается после болезни, а его за руку держат любящие родители.

— Салон закрыт, — нахмурился полицейский, и присел рядом с моей койкой на стул. — Ваш отец пропал, и нам необходимо его найти. Все очень серьезно, Алина Руслановна!

Пропал? Папа? Он не мог исчезнуть. Глупости какие-то!

Видимо, полицейский прочел это по моему лицу, вздохнул, и снова заговорил, уже более мягко, отбросив канцелярский тон:

— Так, хорошо, опустим это. Опишите вашу последнюю встречу с вашим отцом.

Описать? Хорошо, только вряд ли это впечатлит полицейских. Папа иногда говорил, что к нам с Ларой могут прийти, могут допрашивать, и мы должны говорить только о личном. И только правду. Ларису он считал недалекой, и был уверен, что если мы будем лгать, то наши показания не совпадут.

Значит, и я должна говорить правду.

— Я собиралась на учебу, — в памяти всплывает последняя наша встреча с папой. — Папа еще был дома. Сидел на кухне, и завтракал. Я поздоровалась с ним, и ушла. А когда вернулась, его давно не было дома.

— Где это происходило? — задал полицейский идиотский вопрос.