Уставшая стучать в дверь маменька, распахнула ее настежь.

— Анна, сколько можно спать?! Ты что недавно легла? Посмотри на себя, какая ты опухшая! Упаси тебя Светоносный в таком виде ходить по королевскому дворцу! Охушки! Отец просил тебя за Лиз присмотреть, но чует мое сердце, что бедной девочке придется глаз с тебя не спускать, чтобы ты себя не опозорила! И ее заодно!

Я сделала кислую мину:

— Дайте хоть умыться…

Матушка посмотрела на Диву Лиору, и та, благосклонно кивнув, отпустила меня к умывальную, расположенную за большой ширмой в моей комнате. В большом кувшине всегда была чистая вода, так, что я смогла быстро ополоснуться, и накинуть на себя свежую сорочку.

Ворох одежды, который маменька с модисткой несли специально для меня был быстро разложен по кровати, и меня начали поочередно наряжать в каждое платье, окончательно подгоняя по фигуре.

— А можно ее посильнее в корсет затянуть? — Комментировала маменька. — А то уж больно она пухленькая, не чета столичным красавицам, те утонченные, светятся насквозь…

— Да вы что? — Лиора, подшивающая подол, резко выпрямилась. — Ничего она не пухленькая у вас, младшая, даже пошире в кости будет. Пышет здоровьем — это да, так это ж только плюс, здоровых деток рожать сможет. Если ее утянуть — фигура станет непропорциональной, она не сможет двигаться нормально…

— А и пусть. — В распахнутую дверь заглянула заспанная Лиз, разбуженная шумом. — А то слишком она у нас подвижная, может, станет поспокойней…

Лиора с осуждением посмотрела на нее.

— Досточтимые дамы. — Она посмотрела на маменьку. — Я бы попросила вас удалиться, мне нужно в тишине подумать о новом фасоне для девы Анны, у меня есть прекрасная идея платья для нее…

— А мы разве ж мешаем? — Искренне удивилась маменька, не привыкшая, что ее просят выйти в ее же доме.

— Мне — нет. А вот Дева Анна при вас как спицу проглотила. Мне нужно видеть как она ведет себя в непринужденной обстановке. — Объяснила модистка. И видя, что ее слова никак не откликаются в сердце моей матери, добавила: — Вы же хотите, чтобы она выглядела при дворе естественно, а не дергалась как деревянная марионетка?

Этот аргумент показался маменьке здравым, и она хмыкнув, уже начала подниматься и выходить, но Темный ее дернул взбить напоследок мою подушку.

Она с ужасом уставилась на приплюснутый кекс, с налипшей на него длинной черной волосиной, потом на оставленное им же шоколадное пятно на наволочке.

— АННА! — Раненым медведем взревела она. — Что это такое?? Я же запретила тебе ужинать, а ты под подушкой сладкое кушать изволишь?! Да ты скоро зад отъешь как… как…

— Как у вас, маменька? — Не выдержала я. Оправдываться, а тем более сдавать брата не хотелось.

— Ну знаешь!.. — Мама покрылась красными пятнами от гнева, а мне тут же стало стыдно за свою вспышку гнева. Она ж добра мне желает. Хоть и выражает это по своему.

Маменька, словно ее ошпарили кипятком, выскочила из моей комнаты, едва не сбив с ног стоящую в дверях сестру. Та, бросив в меня осуждающий взгляд, тоже скрылась за своей дверью, досыпать пошла.

В том, что отец уже через минуту будет знать о произошедшем, я не сомневалась. Как и не сомневалась в том, что взбучку он мне за это не устроит, и скорее всего, даже не скажет ничего. Но будет тааак осуждающе смотреть, что лучше бы кричал.