1. Лучше бы было для меня молчать и оплакивать грехи свои, а не брать на себя дело учителя, чтоб учить любовь вашу и другим указывать пути спасения, не потому, чтоб дело учительства было противно заповеди Христовой, – напротив, оно очень Ему приятно, – но потому, что я недостоин такого духовного делания. Почему очень боюсь, не идет ли ко мне слово Давида, который говорит: грешнику же рече Бог: вскую ты поведаеши оправдания Моя, и восприемлеши завет Мой усты твоими? Ты же возненавидел еси наказание и отвергл еси словеса Моя вспять (Пс. 49, 16). Ибо кто не любит покоряться законам Божиим, тот не любит и уроков, исходящих из словес Господа, и затыкает уши свои, чтоб не слышать слов, содержащих учение о будущем суде и воздаянии грешникам, или об огне оном вечном, или о мучилищах адских, или о вечном оном осуждении, из которого нельзя уже убежать тому, кто однажды подпал определению его. А кто не подвизается от всей души иметь всегда пред очами своими заповеди Христовы и соблюдать их, но презирает их и предпочитает делать все противное сим заповедям, тот завергл словеса Господа вспять (назад, за себя). Ибо когда Господь повелевает, взывая: покайтеся, приближися бо Царствие Небесное (Мф. 4, 17), и опять: подвизайтеся внити сквозе тесная врата (Лк. 13, 24), а слышащий это не только не кается и не нудит себя внити чрез узкие врата, но проводит все дни жизни своей в беспечности и нерадении о душе своей, прилагая каждочасно грехи ко грехам, покоя и упитывая тело свое паче потребного, что есть признак широкого и пространного пути, ведущего человека в вечную пагубу, а не тесного и прискорбного, ведущего в живот вечный, – таковой завергл словеса Господа назад за себя и творит одни собственные свои хотения или, лучше сказать, диаволовы.

Я, бедный, первый есмь из поступающих так и, находясь как во рве тинном и чувствуя крайнюю бедственность свою, взываю из глубины тинной ко всем, вне ходящим около рва, говоря: братия мои, бегите дальше от этого страшного рва и теките прямым путем, который есть Христос; да не уклоняется никто из вас ни на десно, ни на шуе, чтоб не попасть сюда, подобно мне, бедному и несчастнейшему, и не потерять вместе с земными и небесных благ. Ведайте, что вселукавый диавол, враг душ наших, всякие козни и ковы строя, чтоб как можно большее число нас собрать в этот страшнейший ров, между другими к тому средствами употребляет и нашу привязанность к родным. Ее как бы веревочную петлю набрасывает он на выю каждому и всех, приемлющих эту узду, тащит и, низвергнув в тину грехов смертных, погружает в ров нечаяния; когда же низведет их в такие преисподнейшие глубины грешности, вяжет и там оставляет.

2. Бежим же, братия мои, молю вас, от такой пагубы души нашей. Враг душ наших диавол с таким вселукавством вводит таковых в состояние нечаяния и с таким обольщением прикрывает его, что они и не думают, что впали в него, не слушаются Божественных Писаний, не дают веры и словам тех, которые говорят им об этом, и все ставят ниже собственного мудрования или, лучше сказать, невежества и нечувствия, так как не чувствуют, что петлею затянуты по выи, что хуже всякого отчаяния. Ибо иное дело, когда кто отчаивается в своем спасении по причине множества грехов, в какие впал, и иное, когда кто зло считает добром и, делая его, держит убеждение, что делает добро. Кто отчаивается по причине множества грехов своих, тот, – если преподать ему учение о покаянии и человеколюбии Божием и дать уразуметь, что нет грехов, сколь бы много их ни было, которых не изглаждало бы покаяние, что идеже преумножается грех, там преизбыточествует благодать, и что великая бывает радость на небесах о едином грешнике кающемся, – может быть, придет в самого себя и умилится, а иной раз возжелает и избавиться от того множества грехов, облегчит совесть свою от этого неудобоносимого бремени и, презрев все блага мира, прибегнет к покаянию с великим рвением. Но кто зла держится как добра, тот с великим затруднением приходит в покаяние и совсем не соглашается принимать такие целительные врачевства. Ибо как возможно, чтоб решился на такое духовное себя врачевание тот, кто не верует и даже в мысли не держит, что болен душою или пал?

3. Почему нам надлежит собрать сколько можно более духовных словес из Святого Евангелия и прочих Божественных Писаний, чтоб убедить их и показать им, в чем их заблуждение и как уклонились они от прямого пути, коим начали шествовать, и как диавол, приступив к этим монахам с лестью, набросил петлю пристрастия на выю их; потом показать, как он увлек их в стремнины и блата грехов, как вверг в глубочайший ров нечестия, как довел до самой крайней пагубы и, там связав, бросил и удалился в уверенности, что им уже не высвободиться. Когда же скажем все это тем, которые верят словам Божественного Писания, приходят в чувство, сознают грехи свои и исповедуют сами, что воистину находятся в самом бедственном состоянии, тогда дадим им и приличные врачевства на раны их – все от словес Божественного Писания. Впрочем, умоляю всех вас, помолитесь Господу Богу обо мне, который, будучи неучен, вынужден есть восприять подвиг слова для показания всего сказанного, да воссияет во мне благодать Всесвятого Духа и да просветит она сердце мое и ум мой и дарует мне силу изречь некое полезное для душ ваших слово. И о когда бы сия благодать Святого Духа не по моему достоинству, но для собственной вашей пользы сама благоволила внутрь слуха вашего отглашать (давать эхо) словеса истины и тако просветить вас светом своим и показать вам таинственно все то, о чем я сказал выше, говоря как бы вам: на, вот путь, вот стремнина, вот враг, вот вервь, вот брат (искушаемый)! И смотри, с какой радостью принимает он петлю и как враг увлекает его! И потом последовательно показать все одно за другим, без всякого опущения, наконец показать, как можем избежать сетей вражеских, сделать нас свободными от уз диавола и возвести на небеса.

Итак, начнем от начала и с самого верха. Господь наш и Бог, истинный Сын Бога и Отца, единосущный, единославный, сопрестольный и однопрестольный со Отцом и Святым Духом, пребывающий во Отце, Который в Нем пребывает, видя наше бедственное и жалкое состояние и это рабство, в коем мы столько лет рабствовали врагу нашему диаволу, прельстившему нас на грех, по неизреченному человеколюбию Своему сжалился над нами, восхотел освободить нас от сего рабства и обольщения диавольского и для того снисшел с небес на землю и, соделавшись человеком, пожил с нами, человеками, грешниками, и, дав заповеди святым Своим ученикам и апостолам, опять восшел на небо ко Отцу Своему со славою многою, после того как повелел им: шедше в мир весь, проповедите Евангелие всей твари… учаще их блюсти не то и то, но вся, елика заповедах вам, – причем говоря вся не оставил Он ни одной заповеди, которой бы не повелел исполнять нам. Потом что говорит? Иже веру имет и крестится, спасен будет, а иже не имет веры, осужден будет (Мк. 16, 15, 16; Мф. 28, 19, 20).

Таким образом и те, которые будто приходят ко Христу и оставляют мир и мирское, но не отвергаются от всех родных своих и при этом самой жизни своей, делают все противное сему, любят родных паче Христа, – тщетно думают, что они ученики Христовы, и, преступая каждочасно не одну какую-либо маленькую заповедь, но много и притом великих, напрасно воображают, что не делают ничего богопротивного; мало этого, мечтают даже быть великими некиими и дивными в Царствии Небесном. Большее же всего зло есть то, что они говорят, будто, действуя так, они нисколько не нарушают заповеди, и не только говорят так, но покушаются, неразумные, убедить в этом и нас, защищающих слово истины. Но возвратимся к нашему предмету.

Итак, все заповеди, которые Христос заповедал апостолам, равно заповедал Он и нам, чтоб мы соблюдали их все до одной. И мы можем их соблюсти, даже находясь в мире, но не хотим, потому что слабоваты в вере и любви ко Христу. Что это, сказанное мною сейчас, истинно, подтверждают все, которые прежде закона, в законе и по воплощении Спасителя нашего Христа благоугодили Богу, находясь в мире, с детьми и женами и при всех попечениях мирских. Потому что совсем не имели пристрастия ко всему этому, но были отрешены от того произволением своим. Иные из них по вере и делам были более светлыми лицами, нежели те, которые проводили жизнь в горах и пещерах. Для чего и мы, опираясь на заповедь Господа, как бы прямо к нам изреченную и к нашей немощи приспособленную, отрицаемся от всего, вступаем на тесный и прискорбный путь, телесно отделяемся от мира и того, что в мире, оставляем одно место и переходим в другое – в монастырь – и начинаем подвиг добродетелей, в коем каждый подвизается больше или меньше, как произволяет? Для чего делаем это мы? Для того, чтобы стяжать беспристрастие к сказанному и отрешиться от привязанности к тому, так как иначе это помешало бы нам тотчас по удалении от мира начать шествовать путем, ведущим в Царствие Небесное, последуя заповедям Господа и повинуясь повелениям Его.

5. Но, прошу тебя, вникни хорошенько в силу слов, которые сейчас хочу предложить тебе. Представь в уме своем некий царский путь, весь углаженный стопами тех, которые прежде добре и богоугодно шествовали по нему; по ту и другую сторону его вообрази горы, лощины, обрывы, высокие утесы и прорывы, а между ними предположи поля, луга, увеселительные места с тенями и деревами, полными разных плодов; представь также, что там в разных местах скрываются многие дикие звери, грабители и убийцы. Ведай теперь, что если мы, вступив на сей путь, шествовать будем по нему, подражая тем, которые прежде нас прошли по нему, – святым, то ничто из этого не может обольстить нас, привлечь к себе наше чувство или повредить нам. Когда, шествуя путем заповедей Господних, мы, при проходе между сказанными предметами, не будем обращать очей своих ни на один из них, тогда никто ни из грабителей тех, ни из зверей не посмеют явно напасть на нас; не посмеют они даже и подойти к нам близко, особенно если последуем какому-либо духовному руководителю и имеем добрых спутников.

Бывает, однако ж, что грабители те иногда стоят вдали, иногда подходят поближе, и одни из них устрашают нас и зверски смотрят на нас, как убийцы, другие, напротив, ласково обращаются к нам со льстивыми и будто дружескими словами, показывая приятность мест, там находящихся, красоты дерев и плодов и приглашая нас отдохнуть немножко после путных трудов и вкусить от плодов сладких на вкус и прекрасных на вид, – и другие многие изобретают хитрости и бесчисленные употребляют уловки, чтоб как-нибудь сманить нас с того царского пути. Так беспокоят они нас непрестанно день и ночь и когда бодрствуем, и когда спим, и иногда борют нас срамными похотями, иногда пожеланиями яств запрещенных, иногда отчаянно нападают на нас и стращают, что убьют, думая тем запугать нас и сбить с царского пути. Иные из них говорят, что невозможно вынести всех трудностей этого пути; другие, что эти труды совсем тщетны и никакой не могут принести пользы тем, кои употребляют их; третьи опять говорят, что этот путь, которым мы идем, конца не имеет, и нам показывают некоторых из тех, которые ни в чем никакого не достигли успеха. Это особенно такие, которые много времени провели в подвижничестве и никакой не получили пользы от этого долговременного в нем пребывания, потому что не с разумом шествовали путем заповедей Божиих и не с правым и благочестивым помыслом, но подвизались своевольно и с гордостью. Такие всегда пресекают свое по Богу течение и, убоявшись, возвращаются вспять, а затем, опустившись в нерадении, предают себя диаволу и начинают делать одно угодное ему.

6. Но где мне пересказать вам, духовным братиям моим, все козни и ковы врага нашего диавола и злых демонов его, когда они бесчисленны? Почему возбудив внимание и любоведение подвижников тем, что сказал, прочее оставляю доследовать им самим. Я же возьмусь изображать вам, что обещал, то есть узы пристрастия, какое имеем мы к родным, как вяжет нас лукавый диавол этим пристрастием (и особенно тех, которые победили уже многие другие страсти и украсились венцами сей победы) и посредством его бедне низвергает нас злый сей во тьму и погибель. Но внимай тщательнее тому, что буду говорить.

Представь, что ты – на сказанном выше пути и или теперь только начал шествовать, или уже несколько времени шествовал по нему и встретил немало нападков со стороны означенных грабителей и зверей, но, благодатию Христовою, ни их ласканиями не был обольщен, ни красотою видимых там вещей не увлечен к наслаждению, ни страхом и устрашениями не поражен, и с царского того пути не уклонился, и на нем не остановился, не двигаясь вперед, ни вспять не возвратился, но все с большею и большею живостью и стремлением течешь вперед. Думаешь ли, что когда ты так течешь, диавол оставил тебя на покое и отстал от тебя, отказавшись вести с тобою брань? Нет, нет! Не даст он тебе покоя; но зная, что мы оставили отца и матерь и все вообще родство и обещали Богу, когда принимали монашескую схиму, исполнять и эту заповедь вместе с другими, о коих сказано, и видя, что не мог совратить нас с царского пути никакими способами, что делает? Приводит нам сначала на память родителей наших и родных, потом, имея в виду смутить ум наш и довести нас до несоблюдения заповеди Христовой, коею повелевается нам отвергнуться родных, предлагает из Божественного Писания изречения, сказанные людям, находящимся в других положениях и отношениях, говоря внутрь нас: чти отца твоего и матерь твою, заповедует Божественное Писание, и от свойственных племене твоего да не презриши (Ис. 58, 7); потому что, как говорит апостол, кто о присных не промышляет, веры отвергался есть (1 Тим. 5, 8). Не знает этот лукавый как следует, что это сказано не для того, чтоб мы паче Христа любили родителей и родных и их предпочитали любви к Христу, но чтоб научить нас покорности Богу, ибо если надлежит слушаться и почитать родителей своих, не тем ли паче должно покорствовать Богу Творцу и нашему, и самих родителей наших? Но, о злокозненный диаволе, свойственные племене нашего суть не родные наши, но единоверные, о каковом свойстве ты не знаешь как подобает и предлагаешь нам родных по плоти, стараясь ввергнуть нас в любовь и пристрастие к ним.

Когда же заметим мы его прельщение и добре поймем его или сами собою, или с помощью руководителей наших и собратий, вместе с нами шествующих путем Христовым, то этот обольститель что скрытно подшептывает внутрь ума нашего? Ты, говорит, уже достиг такой меры преспеяния и совершенства, какой не знает никто из собратий твоих; ты стяжал совершенное беспристрастие и бесстрастие; потому ты можешь всегда, как хочешь, равнодушно смотреть на родных своих, будто на чужих. Это влагает он в ум и, тут же представляя какого-либо родственника если не телесно, то в мысли, опять говорит скрытно: как тебе оставить на пагубу это творение Божие, видя, что он погрязает в неведении Бога, подобно бессловесным животным? Почему тебе не подать ему руки помощи, не просветить ума его и не научить познанию Бога, его создавшего? Какое оправдание дашь и что ответишь в страшный день Суда? Потом прекращает такую речь и только внушает поминать его в молитвах своих и проливать о нем слезы сострадания, повторяя в сердце его следующие слова Писания: изводяй честное от недостойнаго, яко уста Мои будет; опять: елика сотвористе единому сих братий Моих меньших, Мне сотвористе (Мф. 25, 40), и еще: аз бых отец немощным (Иов. 29, 16). И все это явно есть прелесть диавольская. Если брат тот (коему это внушается) не поддастся таким внушениям и, собравшись с силами, воспоперечит врагу-диаволу, говоря: что должен я делать для родного, то же должен делать и для чужого, который паче есть родной мне по Богу, чем тот по плоти, то лукавый враг отвечает ему, говоря: истинно так есть, как ты говоришь, и Бог таким именно образом печется о всех, таким образом, то есть через посредство других, все знают Бога и веруют в Него; таким же образом и ты знаешь Бога и веруешь в Него – чрез посредство или родных своих, или других людей чужих; и этот родственник твой чрез тебя познает Бога, а другие потом чрез него. Но в настоящие времена кто как ты? И куда пойдет он, если ты оставишь его? Сгубит он душу свою, – и ты, конечно, будешь виновен в его погибели, если оставишь его. Такой лестью вражьей наконец прельщается брат и стоит, под таким благовидным предлогом давая диаволу вязать себя вервью пристрастия, и когда связан станет, тогда уже не противоречит ему, как совершенно убежденный бесовскими доводами.