С Рейзеном у неё тоже не было ничего. Кейтлин не могла бы сказать, что не замечала намёков, скользивших в разговорах с художником – тот всё отчётливей выделял её среди других, всегда улыбался при встрече и никогда не пытался ограничить занятия тем временем, которое было оговорено. Рейзену можно было задать любой вопрос, и он всегда был доброжелателен – даже чересчур. Как, например, вчера. Но между ними всё равно не было ничего, в чём Грег, с которым у неё тоже не было ничего, мог бы Кейтлин обвинить.

Это, впрочем, не объясняло, почему на душе у Кейтлин было так паршиво. Почему ей приснился этот чёртов сон, где её брали как животное, на полу, и почему её терзало это проклятое чувство вины.

– Привет.

Кейтлин вздрогнула, услышав голос из-за спины – настолько неуместным он казался здесь, посреди мокрого города в половине одиннадцатого утра.

– Привет, – Кейтлин повернулась и неловко улыбнулась в ответ на улыбку Дэвида, стоявшего напротив.

Дэвид был укутан в пушистый синий шарф поверх зимнего пальто и прятал руки в карманах, но лицо его согревала тёплая улыбка, обращённая явно к Кейтлин – Рейзен всегда улыбался так при виде неё.

Рейзен подошёл к Кейтлин вплотную и остановился рядом с ней. На пейзаж за рекой он не смотрел – только на профиль Кейтлин, и та чувствовала его взгляд щекой.

– Планируешь его нарисовать?

Кейтлин пожала плечами.

– Это была бы хорошая картина, – продолжил Рейзен. – Твой колорит, и на продажу хорошо пойдёт.

– Мне не очень нравится имперский стиль, – равнодушно произнесла Кейтлин.

– Я бы не назвал его имперским. И ты не похожа на человека, которому не нравится то, что он видит.

Снова лёгкое пожатие плеч. На Рейзена Кейтлин по-прежнему не смотрела.

– Я неправильно выразилась, – произнесла она наконец. – Мне не нравится такой стиль, когда нужно его рисовать. И мне вообще не нравится рисовать город. Хотя ты, наверное, скажешь, что нужно уметь властвовать над собой.

Рейзен снова улыбнулся.

– Нет, – он покачал головой. – Мне нравится, когда ты рисуешь своё. Тебе просто нужно немного подучиться – вот и всё.

Кейтлин не ответила. Она с удивлением поняла, что ей становится всё равно. Она больше не хотела рисовать ничего – хорошо у неё получалось или плохо – не имело значения, как не имело значения и то, что Рейзен или кто-то ещё думает о ней. Грег – вот было всё, что важно. Все эти картины были лишь знаком ему, лишь способом приблизиться и, может быть, дать о себе знать. Теперь, когда Грег ушёл, не имело значения, что и как она будет рисовать – это всё равно могло быть только ремесло. Ремесло, лишённое души – Грега и её.

– Я знаю одно место, – сказал неожиданно Рейзен, – оно находится в Камбрии, на самой границе Англии и Шотландии. Там некогда стоял замок – на утёсе над водой. Замка уже нет, поэтому вряд ли ты там бывала. Но мне кажется, тебе понравилось бы там. И я бы хотел, чтобы ты это место нарисовала.

Кейтлин резко повернула голову и внимательно посмотрела на него.

– Почему именно там? – спросила она.