Но Майкл не знал, как двигаться дальше. У него не было следственного дела, и он знал, что, если прийти со своей информацией в органы правопорядка, материалы будут засунуты под сукно. Майкл понимал, что проигрывает гонку. Мы топтались на месте, а подступиться к Сэму становилось с каждым днём всё труднее.
Сэм Аэль, как и ожидалось, с подавляющим перевесом победил на выборах и стал мэром. После избрания его популярность только продолжала расти. Сэма стали называть самым харизматичным политиком в Штатах, а вместе с Лилит — самой привлекательной политической парой. Он действительно нравился среднему избирателю. Сэм был молодой, энергичный, умеющий зажигательно говорить, да и просто внешне интересный мужчина. За ним и Лилит постоянно охотились папарацци. В прессе не переставали появляться то ли случайно запечатлённые, то ли специально скинутые его командой снимки: Сэм, демонстрируя мышцы, жмёт от груди штангу в спортзале, невероятно красивая Лилит в пеньюаре поливает цветы во дворе их дома, они вместе в окружении голливудских звёзд смеются шутке на каком-то приёме. Но апофеозом гламура стала фотосессия Сэма и Лилит для журнала Vogue, после которой они стали чуть ли не законодателями моды.
Знаменитая рок-группа, выступавшая на стадионе Levi"s в городке Санта-Клара, в Кремниевой долине, пригласила Сэма сказать пару слов перед началом концерта. Я видел этот момент в телевизионных новостях. Когда Аэль вышел на сцену, многотысячная толпа громко зашумела, заулюлюкала в ответ на его приветствие. Сэм поднял кулак над головой. Шум стал совсем оглушительным, и в едином порыве над толпой взметнулись тысячи рук, тоже сжатые в кулак. Затем Сэм начал бить кулаком себе в грудь, одновременно пританцовывая и кивая головой в том же ритме. Заведенная людская масса начала скандировать: «Сэм Аэль! Сэм Аэль!», тоже стуча себе в грудь кулаками. В добавок кто-то начал подбрасывать бейсболки вверх, девушки, сидевшие на плечах у парней, стали снимать футболки и крутить их над головами, а некоторые из них, в передних рядах, даже срывали с себя лифчики и бросали их в Сэма. Эта вакханалия меня испугала. В этот момент я осознал, что мой враг уже настоящий селебрити. В Америке это гораздо больше, чем мэр какого-то города, даже такого как Сан-Франциско. Сэм стал настолько известен и популярен, что опросы общественного мнения показывали, если бы выборы губернатора штата происходили тогда, то он легко победил бы. Но до выборов оставалось ещё больше двух лет.
Глава 33
Понимая, что мы в тупике, Майкл решил попросить своего друга, журналиста Энди Риверу. Энди был высокого роста, сутулый мужчина лет пятидесяти пяти с крупным орлиным носом. Свои длинные седые волосы он обычно собирал в хвостик сзади, любил носить модные рваные джинсы и рубашку с двумя расстёгнутыми пуговицами сверху. У него на лице всегда бродила доброжелательная улыбка, а серые глаза горели интересом к людям и ко всему окружающему миру. Поражала невероятная общительность Энди, хотя недоброжелатель сказал бы, что чрезмерно болтлив. У него везде были свои люди. Казалось, он знает буквально полгорода. Подружки у Энди менялись как перчатки и были, как правило, моложе его лет на двадцать. Майкл познакомился с Энди ещё во время работы в полиции, и их дружба строилась на глубоком взаимном уважении. Они казались такими разными, но внутренне имели много схожего. Если вы хорошо не знали Энди, то не могли даже предположить, что за образом весёлого болтуна скрывается цепкий и дерзкий репортёр, занимающийся расследованиями.
Энди с энтузиазмом воспринял идею собрать информацию о новом мэре, включая его потенциальные связи с «Антифой» и сказал Майклу, что наблюдает за Сэмом со времён стремительного роста компании «Дом антиквариата» как за любопытной фигурой. «По-моему, Аэль из тех, кто мягко стелет, да жёстко спать. Я охотно верю, что он совсем не тот, кем хочет себя представить».
С тех пор Энди и Майкл регулярно перезванивались, каждые две недели или даже чаще. Первое время Энди немного сдержанно, но радостно делился своими успехами, рассказывая, как вышел на многих людей из окружения Сэма, включая главу мэрии по связям с общественностью которого звали Кевин. Майкл ухмылялся, представляя, как Энди в восхищении своей профессиональной ловкостью потирает руки во время их разговора.
Но чем дальше, тем скупее Энди делился результатами расследования. Что-то его беспокоило, и с каждым разом он был всё мрачнее и мрачнее. После того как при странных обстоятельствах разбился в автокатастрофе Кевин, он сказал Майклу, что надо многое обсудить, но только при личной встрече. Энди добавил, что приведёт материалы в порядок и положит их в ячейку в одном из филиалов банка Bank of America, намекнув, что отделение находится недалеко от его дома, при этом сообщил, что номер ячейки — это номер футболки его любимого игрока, а код — адрес ресторана, где они с Майклом не раз встречались. Энди был страстный фанатик команды Golden State Warriors и мог обсуждать матчи часами, так что у него не было сомнений, что Майкл помнит, о каком игроке идёт речь. Майкл не мог не обратить внимание на то, как Энди ему сообщил о месте, где собирался хранить архив. Было очевидно, что друг опасался телефонной прослушки. Перед тем как повесить трубку, Энди упомянул следующее: «Есть опасения, что скоро нам предстоят выборы губернатора», чем привел Майкла в недоумение.
— Ты думаешь? — выразительно посмотрев на меня, спросил Майкл.
— Не может быть, он не посмеет. Хотя…
— Меня уже ничего не удивит.
Позже мы ещё много раз обсуждали ту фразу Энди. Внеочередные выборы губернатора могут случится только в одном случае — если место освобождается в связи, как правило, с его смертью.
Мы оба с нетерпением ждали встречу Майклa с Энди, которая должна была прояснить ситуацию. Но вскоре разразились новые события. В Окленде белый полицейский застрелил безоружного чёрного преступника при попытке ареста. Несмотря на открытие служебного расследования и отстранение полицейского от работы, в городе начались протесты, возглавляемые «Антифой». Были повреждены множество автомобилей, разбиты витрины десятков магазинов и избиты немало случайных людей, которые оказались в неправильном месте в неправильное время и попались под руку разгорячённой толпе.
Примерно в то же время Энди перестал выходить на связь. Майкл звонил много дней подряд, посылал текстовые сообщения на телефон и по электронной почте, но ответа не было. Подождав ещё какое-то время, мы отправились на квартиру Энди. Приехали мы вечером, после того как стемнело, и остановились вдалеке, чтобы не бросаться никому в глаза. Впрочем, с парковкой вариантов, как выяснилось, всё равно не было. Оставить машину около дома Энди можно было только нарушив правила. Всё как обычно и бывает в Сан-Франциско.
Мы подошли к дому по противоположной стороне улицы. В квартире Энди свет не горел. Майкл внимательно осмотрелся, стараясь понять, не находится ли дом под наблюдением. Не заметив ничего подозрительного, перешёл проезжую часть. На улице движения не было. Стояла тишина, с залива дул ветер, и только откуда-то с центра доносился приглушённый шум идущего трамвая и сигналящих машин.
Мы вошли в подъезд и поднялись к квартире. На наши звонки в дверь никто не ответил.
— Если что, Энди меня простит, — сказал Майкл и достал отмычки.
Ему пришлось порядком повозиться, но в конечном итоге удалось открыть дверь. Мы вошли и включили свет. В квартире был полный бардак. У двери валялись ботинки с грязными носками и две пары кроссовок. Диван завален книгами и какими-то папками. На полу около кровати и на кресле лежала одежда.
Я предположил, что кто-то до нас здесь побывал и перевернул всё вверх дном, но Майкл уверил, что у Энди всегда примерно такой, как он выразился, творческий беспорядок. Вскоре, однако, Майкл нахмурился.
— Пропал ноутбук. Я никогда не видел, чтобы он выносил его из дома. Энди предпочитал или делать заметки в блокноте, или записывать разговор на телефон.